Глава 14.
Как это всегда и бывает после адреналинового всплеска, дома в настроении Лизы наступило затишье, грозившее перерасти в депрессию. Все события опять потускнели, время замедлилось, а эмоции снова притупились. Лизе казалось, что она смотрит фильм, который не задевает её чувств. Кормила ли малыша, старалась ли успеть по хозяйству: готовила, стирала, убирала, не высыпалась ли – всё казалось происходящим не с ней, а с кем-то другим, за кем она наблюдает со стороны. Она уже перестала злиться на Сашу, боль от смерти Николая притупилась, и даже те ежедневные хозяйственные хлопоты, которые она так не любила раньше, её почти не угнетали. Маленький Гоша не радовал, но и не раздражал. И ежедневный монотонный быт только способствовал этому отупению эмоций и мыслей.
Кто искренне радовался малышу, так это Лиля. Она с удовольствием возилась с ним, переодевая, моя попу, укачивая, гуляя с ним или даже обрабатывая пустышки. И то ли выглядело вкусно в её исполнении, то ли был у неё талант увлекать за собой других, младшие братья ходили за ней хвостом и с удовольствием участвовали во всех этих хлопотах и заботах.
Вечерние купания стали каким-то общим семейным ритуалом, священнодейством. Дети принимали в нем самое деятельное участие: Пашка тащил табуреты, Шурик – ванночку, сама Лиля наливала воду, пока старший из братьев готовил полотенце в ванной, раскладывая его на стиральной машине, чтобы после купания переложить туда младенца. Приносил коробку со всякими мелочами – кремами, маслами, ушными палочками, ватой, пристраивал понадежнее: чтобы не упала, но была под рукой в то время, пока Пашка нес из шкафа чистую одежду. Потом приходили втроем за Гошей, склонялись над ним и тихонько ворковали, аккуратно его раздевая, и торжественно несли его, голенького, купать.
Лиза после первых недель предложила было прекратить так много внимания уделять купанию – сколько же возни и мороки! Но Лиля жалобно сморщилась, сложила руки в просительном жесте и заканючила:
- Мамочка-мамочка-мамочка! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ну мы сами будем, а ты в это время можешь полежать, почитать книжку или заняться ещё чем-нибудь. Сейчас ведь жарко, ему хорошо в водичке будет, а нам так нравится!
Лиза только покачала головой, но согласилась – вреда нет, пусть играются.
Гошка в ванночке строил смешные рожицы: серьезно сводил на переносице бровки, губы стягивал в маленький кружочек и двигал ручками и ножками тем активнее, чем старше становился. А Лиля поддерживала головку малыша, чтобы личико оставалась над поверхностью воды и говорила нежности ласковым, каким-тошелковым голосом, но почему-то не про него самого, а про его старших братьев:
- Вот ты, Гошик, не знаешь, - почти пела она, - а Шурик сегодня читал целых двадцать минут. Ты маленький, и пока не понимаешь, какое это большое достижение для человека, который ещё не ходит в школу. Это очень трудно, очень! А твой братик смог. Он смотри, какой большой!
- А я сегодня всю кашу съел! – гордился собой Пашка, поливая животик младенца теплой водичкой из маленькой пластмассовой кружки.
- Да, это тебе не мамино молочко пить, всю кашу он не каждый день съедает. Вот у тебя маленькие пальчики, они вообще всё плохо держат. Ты легко поймёшь, как это не просто – держа ложку, съесть всю кашу. – И Лиля промывала младенческие ладошки, в которых собирались маленькие комочки волокон от одежды.
Старшим братьям очень нравились эти купания и отчего больше – от самого процесса, или от того, как старшая сестра их нахваливает, - тот ещё вопрос.
Шурик, из другой кружки поливавший ножки, спросил:
- Лиля, а почему у него такие толстенькие пяточки?
Сестра рассмеялась.
- Это не пяточки, Шурик! Это называется стопа. Толстенькая - потому что все малыши толстенькие, а форма у неё такая потому, что он же не ходит ещё.
Потом Лиля вынимала малыша и укутывала его в полотенце. И пока смазывала кремом все складочки: и подмышки, и под коленками, и шейку, за ушками, один брат полотенцем аккуратно промокал младенцу волосы, второй вовсю старался, натягивая на "толстые пяточки" носки. Потом шел подгузник и какая-то тонкая рубашечка, и полностью готовый к кормлению «прекрасный юноша» отбывал на кормление к маме.
Лиза сквозь своё спокойствие каждый день слегка удивлялась, насколько плохо знает дочь. Сама она в этом возрасте и в мыслях не держала детей: не только о своих не думала, но даже чужие не вызывал у неё ни умиления, ни желания подержать их на ручках. А тут просто талант растет.