Странная эта отстраненность у Лизы быстро закончилась. И вывел из летаргии звонок мобильного телефона. Звонил Саша.
- Привет, милая моя!
Лиза помолчала, борясь с бурей, которая мгновенно закрутилась в душе черным смерчем. Спросила сухо, сдержанно, даже не подумав здороваться:
- Что ты хотел?
- Я хотел с сыновьями повидаться, - Саша говорил ласково, и было слышно, что он улыбается.
- Нет.
- Почему? – ласковый голос и слегка удивленные интонации, как будто не было всего того, что у Лизы выжгло к нему всё доброе и хорошее. И что-то снова стало вздрагивать в душе, как тогда, раньше. Но Лиза всё ещё держала себя в руках, хоть они и стали заметно дрожать.
- Ты им не нужен.
- А тебе? – проникновенно, вкрадчиво. Тут же вспомнилась его задорная улыбка, поцелуи, эти интонации его голоса, такие будоражащие, соблазнительные, мгновение, и - большой пак самого дорогого сока, несколькими минутами раньше купленный за её счет в подарок их общим детям. Холодная волна прокатилась вниз по позвоночнику, и её затопила злость. Не та, яростная, бешеная, когда хотелось растерзать, сломать, придушить, а холодная, саркастическая, какая-то ядовитая, едкая как кислота.
- И мне ты не нужен. Ты мне никто.
- Как это никто? Разве не я отец твоих сыновей?
«Переигрывает», - четко поняла Лиза, слушая обиженные, какие-то по-детски капризные нотки в его голосе.
- Нет, у них другой отец.
- Но это же формальность, Лиз-за, - промурлыкал Саша.
- Чего ты добиваешься?
- Хочу встретиться с сыновьями.
- Нет, - сказала жестко, чувствуя, как от злости начинает звенеть в голове, и отключилась. Неспешно, контролируя каждое движение тела, чтобы не так сильно дрожали руки, и каждое движение души, чтобы не потерять решимости, она зафиксировала номер в телефоне и поставила его в черный список. А следующим движением выглянула во двор – всё ли в порядке у детей?
Лизе всё казалось, что на балконе коляска с младенцем гуляет точно с таким же эффектом, как и по дорожкам ближайшего сквера, но Лиля её уговаривала:
- Ну, мам! Школа начнется, потом погода испортится, и покатать колясочку будет нельзя! Ну разреши! Я ведь ни Шурика, ни Пашку не катала! Ну, мам!
Мама, всё ещё испытывая вину перед дочерью за недоданную ей ласку, любовь и нежность, разрешала. «Но недалеко от дома!» - сурово наказывала, немного нервничая от того, что с сестрой обязательно увязывались младшие. Более-менее расслабиться она могла только, когда сыновей забирала Зина, которая иногда устраивала Лизе такой небольшой праздник.
Вот в один из таких «малодетных» праздников в самом конце августа настойчивый, внезапно проникшийся любовью к детям Саша, всё же сумел неожиданно нагрянуть в гости.
Лиза крутилась по дому, пытаясь успеть развесить на кухне кое-что из выстиранного благословенной стиральной машиной-автоматом белья и приготовить что-то покушать. Время поджимало. Она то и дело бросала взгляд на часы – вот-вот должна была прийти Лиля с малышом.
В груди чувствовался прилив молока, значит, Гошка уже проснулся, и дети сейчас уже появятся. Быстренько сгребла в мойку грязную посуду и, не успев даже протереть стол, помчалась на звонок домофона – точно, уже пришли. Пока Лиля с Гошиком поднимались по лестнице, вымыла руки, чтобы сразу накормить нагулявшего аппетит малыша.
Подскочив к двери и протягивая руки, чтобы перехватить ребенка у улыбающейся Лили, заметила в полутемном подъезде силуэт мужчины. Сердце болезненно сжалось, а руки дрогнули. Лиза сильнее прижала Гошку к груди, чтобы ослабевшие руки не подвели и не выронили драгоценную ношу.
- Мама, а это твой знакомый! Он мне помог сумку от коляски донести! – и всё так же радостно улыбаясь, обернулась к мужчине. – Проходите пожалуйста.
И на свет выступил Саша, держа в руках сумку от новой коляски. Саму её оставляли внизу, а вот сумку сважными мелочами для малыша всегда забирали с собой. И теперь эту сумку держал в руках папаша, так целеустремленно вдруг рвущийся на встречу с сыновьями, про которых уже несколько месяцев даже не вспоминал. При этом он улыбался своей сияющей и искренней улыбкой, излучая радость жизни и безмерное счастье от встречи.
- Привет, Лиз-за! – мурлыкнул.
Лиза почувствовала, как от лица резко отлила кровь, и громко сглотнула. Опять эта сводящая с ума улыбка, опять этот теплый взгляд, эти интонации... Но была какая-то мелочь, которая мешала Лизе вопринимать Сашу также как раньше. Может, его плоховато видно в слабом освещении коридора? Это смутное беспокойство помогло не попасть под очарование, и Лиза перевела, хоть и с трудом, вмиг ставший опечаленный взгляд на дочь. «Что ж ты надаелала?» - подумала с сожалением. И девочка, поняв, что что-то сдесь не так, вмиг перестала улыбаться и с тревогой обернулась к гостю.