Вот и на следующий день после операции он появился неожиданно. Она как раз с трудом выпроводила всхлипывающую и цепляющуюся за её руки Лилю. Выпроводила специально, чтобы потренироваться вставать с кровати и без посторонней помощи делать первые шаги, которые ей уже делать разрешили. Лиза в четыре шага, правда, согнувшись едва ли не пополам, уже почти обошла угол своей кровати, как поскользнулась на недосохшем после мытья полу и едва не упала.
- Лизавета! – громыхнул от двери палаты голос Олега, и его рука подхватила её за талию. – Что ж ты творишь!
Лиза, рефлекторно схватившаяся за живот, часто дышала, закрыв глаза. Она слишком резко дернулась, пытаясь восстановить равновесие, и теперь место операции горел огнем и дергало. Прислушалась к ощущениям – вроде ничего горячего из раны не потекло, и значит, швы целы. Облегченно выдохнула. Олег, подержав её несколько мгновений, бережно переложил на кровать и укрыл одеялом.
Почти ничего не произнеся больше, он весь вечер не сводил с неё взгляда. Её нервировал этот взгляд. Его темные, глубоко посаженные глаза скрывались в тени, и что он там себе думает, было не понятно. Осуждал? Возмущался? Негодовал? Ненавидел? Лиза и посмотреть на него боялась лишний раз – лежала неподвижно, прикрыв глаза.
Зина, подъехавшая позже, кормила её, разогревая принесенную еду каким-то невероятным образом – Лиза точно знала, что микроволновки в отделении нет, плиты тоже, но тетушка выходила из палаты с чашкой холодного бульона с фрикадельками или тарелкой пюре с паровой котлетой, а возвращалась с горячим. Лиза молча ела, пила, хрустела сухариками. Терпела, когда тетка её расчесывала, заплетала в недлинную косу её волосы. И всё думала и думала, куда бы сплавить этих молчаливых посетителей, но так, чтобы все выглядело вежливо.
Аттракцион «уход за больной» осложнялся ежевечерними прогулками в туалет. Олег предлагал ей помощь, а Зина молча поднимала её с кровати и вручала ему. Первые разы он её почти нес в конец коридора. Потом она уже могла сама, пусть едва двигая ногами, но с каждым днем все больше распрямляясь, шагая увереннее и меньше опираясь на него, добираться к пункту назначения. И пока она там делал все, что полагалось делать, он стоял чуть в отдалении, подпирая плечом какой-нибудь косяк, и исподлобья смотрел на дверь, из которой она должна была появиться.
Лиза осторожно выползала и, хоть и знала, что он её ждет, натыкалась на этот его взгляд, как с размаху на вилы, и останавливалась. Он подходил, и ухватив её за талию весь путь по коридору вел так, будто она была чем-то очень ценным. Каждый раз в подобной ситуации почему-то вспоминалась Варя. Это тоже было мучительно. И что было хуже – щенячий и больной взгляд дочери или вот эти мысли о Варе и крепкая горячая рука Олега на талии – она бы не рискнула оценить.
Варя вспоминалась потом не единожды, когда уже позже, вечером, Олег с Зиной, прихватив с собой грязные банки и судки, уходили, а соседки по палате начинали судачить. Сначала шепотом, потом вполголоса, а после, увидев, что Лиза лежит, закрыв глаза, и не реагирует, - в полный голос. Обсуждалось каждое движение Олега, Зины, каждое их слово, невероятным чудом подогретая еда, меню и аппетит Лизы, взгляды их троих и жесты, как всех вместе, так и каждого по отдельности.
У Лизы от неподвижности затекала спина, потому что на бок она поворачивалась с трудом и долго вылежать не могла, а потому для коспирации приходилось делать сонный вид, лежа навзничь. И вот выслушивая все эти обсуждения, она узнавала всё новые, совершенно невероятные подробности их с Олегом семейной жизни. Той жизни, которой не было, той, которая могла быть у него с Варей. От нелепости, от невероятных предположений, которые выдвигали бывалые любительницы мыльных опер, Лиза краснела, бледнела, покрывалась испариной и давилась кашлем, но стоически молчала, притворяясь спящей. А иначе, участвуй она в этих беседах, стала бы посылать любопытных пенсионерок матом.
Отвлекалась, размышляя о том, как бы ко всем этим историям относилась Варя. Как ей вообще можно было бы рассказать, что её муж ухаживает за ней, Лизой, водит её в туалет, подает ей полотенце после мытья рук, привозит к ней Зину, договаривается с персоналом отделения о бытовых мелочах ради её удобства. А кто она ему? Никто. Просто переспавшая с ним однажды подруга его бывшей жены, подруга ненавидимая, от которой у него всё в душе переворачивается.