Лиля и Олег приехали нескоро. Они по пути в село свернули на проселок, и девочка снова села за руль. Приехала возбужденная, переполненная эмоциями – у неё получилось! Вау!
Олег снова подпирал дверной косяк, сложив на груди руки, смотрел на Лилю и едва улыбался уголком губ. Выслушал, как и Лиза, все её восторги, а потом сказал:
- Что-то есть будем?
Лиза только сейчас сообразила, что не кормила мальчишек и что скоро нужно будет укладывать малыша спать. Всполошилась, вскочила, сунув Гошу в руки Лиле и рванула в кухню.
- Лизавета! – громыхнуло над ухом. Она испуганно взглянула на Олега. – У тебя выходной! Марш отдыхать!
Она бы хотела возмутиться из-за этого командного тона, из-за резких слов, и вообще – что за грубость? Но обвела взглядом малознакомые стены, шкафчики и крючочки с утварью, махнула рукой и быстро ушла в гостиную, погромче врубив телевизор и невидяще уставилась на экран.
Кормили её овощным рагу с мясом, а к чаю были блинчиками с вареньем. И если рагу радовало кусочками кабачка и обожаемого Лизой баклажана в столь раннюю пору, то варенье – изобилием сортов. К тому моменту, когда были опробованы малиновое, крыжовенное, смородиновое, айвовое с грецким орехом и кизиловое, абсолютно все детские мордочки были сладкими и липкими, а живот мамы заметно выпирал над поясом джинсов.
Жмурясь от удовольствия над едой, весь обед она украдкой наблюдала за Олегом, который явно наслаждался большим и шумным застольем, и не делал проблемы из не сидящего на месте Гоши, Пашки, то и дело роняющего на пол куски, бесконечных детских вопросов и неизбежного от многолюдья шума. Он скупо улыбался, мало, но по делу говорил, легко вставал, чтобы подойти и помочь ребенку, налить чаю кому-то или добавить варенья. Шурик и Пашка смотрели ему в рот и были послушными, причем слушались не только слов, но даже взглядов, а младший в целом не возражал против дядиной заботы, и тащил в рот его одежду с тем же удовольствием, что одежду матери или сестры. Даже Лилю Олег смог расположить к себе, и она уже не казалась такой скованной и неуклюжей в его присутствии.
«Странная эта Варя. Такой мужик долго в холостяках ходить не будет, тут Зина права сто раз. Строгий он, конечно, какой-то молчаливый, хмурый немного. Зато не пустозвон. Меня вот на кухню не пускает, детей на себя взял. Коля тоже так часто делал, когда Лиля была маленькая. Эх, жаль, что Олег не мой вариант», – Лиза тяжело вздохнула.
Она ела чудесные блинчики, больше похожие на тонкие бисквиты, запивала черным кофе с молоком из самой большой кружки и опять сдерживала волны желания. Намечая планы на ближайшее будущее, на ночь, размышляла о том, что если Олег придет к ней, отказываться она не станет. Нет, не станет. Ведь она именно за этим сюда и ехала.
Она снова лежала под наклонным потолочным окном и ждала, когда в комнате по соседству уснут дети. Смотрела на яркие весенние звезды, зачем-то пытаясь найти розовое мерцание Венеры, и сама себя останавливала – из этого положения нельзя её увидеть. Когда вся возня стихла, Лиза тихо поднялась и прошла к неплотно прикрытой двери, послушала тишину дома и замерла под стеной, рядом с косяком. Было тихо и темно, лишь немного светлее под окном. Изредка где-то на улице гавкала собака, приятно пахло новой мебелью и совсем слабо – недавним ремонтом. Лизе нравился такой запах, так должно пахнуть светлое будущее: чем-то новым, свежим и многообещающим.
В городе было бы светлее от уличных фонарей, прожекторов над оставленными под подъездом машинами и от освещенных окон соседей, но темнота и тишина ей не мешали, даже нравились. Здесь, в тишине и темноте села, когда если прислушаться, можно услышать, как шумят сосны в дальнем леске и гудит одинокая машина на далекой трассе, было очень умиротворенно, как-то волшебно, как будто должно произойти чудо.
Но вот стали слышны осторожные, но тяжелые шаги. Он!
- Лизавета! – тихий оклик от двери. Она сделала шаг навстречу, обняла его, положив руки на шею.
- Я тут, - отозвалась и поцеловала первой.
Если самый первый раз был взрывом, в котором каждый мало что понял, а второй утолением застарелой жажды, то теперь они были двумя гурманами. Отрываясь на короткие мгновенья, чтобы перевести дух, снова набрасывались друг на друга. И так раз за разом.
Когда стояла самая темная пора перед рассветом, Олег сказал: