Дракон торопливо поднялся на ноги. Пряча глаза, потянулся за одеждой, которая навряд ли спасла от моральной наготы. В конце концов, он не просто продемонстрировал себя в неглиже, что больше подходило Коулу, но еще и поиграл со своим дружком — даже кот бы такого не сделал.
— Рассел?
— Мм? — пробурчал он, пытаясь попасть ногой в штанину.
— А почему ты спал у моей кровати?
Вопрос разумный. А вот ответ на него был глупым донельзя, но что поделать, хуже все равно не будет.
— Я хотел поговорить с тобой, когда ты вернешься, но Дормун нечаянно запер меня в твоей комнате. Я не мог выйти, пока ты не откроешь дверь. Вот и… остался. Будить не хотелось.
— Понятно, — протянула она, и Рассел почти забрался в брюки, нелепо прыгая на одной ноге. — А о чем ты хотел поговорить?
— Да уже неважно.
— И все же.
— Нет, правда, неважно! — улыбка вышла неправдоподобной и глупой, что чародейка сразу же подметила, ударив контраргументом.
— Я никому не расскажу. Обещаю.
— Буду… благодарен. Откроешь дверь?
Коварно прищуренный взгляд подсказывал — так просто слинять с места позора не получится. Дара что-то задумала и явно не собиралась выпускать попавшегося дракона из своей комнаты.
— Может, поговорим?
— О чем?
— Например, о том, что ты все-таки хотел мне сказать.
Тяжелый выдох получился сам собой.
Не выкрутишься. Придется попытаться что-то соврать о какой-нибудь чепухе. Может, предложить ей выбрать постельное белье? Или, например, спросить о верзинском сервизе, который вчера стоят на столе за ужином?
— А…
— Чтоб ты знал — я точно определяю, когда мне врут, — улыбнулась девушка, поудобнее подтягивая под себя голые ноги. — Присаживайся.
— Тебе просто необходимо меня добить, — устало прошептал он. Опустился на край постели, заваливаясь на спину и закидывая руки на лицо так, чтобы его спрятать.
— Я никогда раньше ничего подобного не видела.
— Еще и издеваешься!
— Нет! Это было… красиво, — тихо ответила Дара, и Рассел удивленно уставился в женское личико.
Что значит «красиво»?
То же самое он спросил вслух, и чародейка смущенно потупила взгляд.
— Я раньше не видела мужчину так близко. И… обнаженного. Должна признать, что ты в отличной форме, и…
— Что «иии»? Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас умер от смущения?
— И мне очень понравилось то, что я видела. Очень. Поэтому тебе нечего смущаться, уверяю.
Катастрофа.
Она думает, что Рассел глупый юнец, не умеющий держать свое либидо в узде. Хуже уже не будет. Тот вопрос, с которым он пришел в ее спальню, навсегда повиснет в воздухе непроизнесенным.
Не выберет она такого, как он. Максимум — поиграет и бросит без внимания, устав от постоянного навязчивого присутствия.
— Ты сейчас удивишься и, возможно, решишь, что я извращенка, но могу я тебя попросить?
— Что угодно! — с готовностью отдать хоть сердце жарко заявил Рассел.
Глава 16. Дормун
Дормун
После проведенного времени вместе с чародейкой эльф проснулся с чистой головой, ясной и даже в благостном расположении духа. Впервые за долгое время Дормун действительно был рад новому дню и с давно позабытым энтузиазмом приступил к работе, которую, ссылаясь на отсутствие настроения, постоянно откладывал.
Заготовки для нового браслета с лазуритами слегка запылились. Отчистив необработанный металл, эльф разложил вокруг себя все драгоценности, по-новому глядя на блеск огранок и глубокие цвета камней.
Ему страстно захотелось сделать что-то необычное, эксклюзивное. Такое, чтобы больше ни у кого не было даже ничего похожего!
Поцелуй с Дареллой вдохновил его больше, чем бесконечные иллюстрации в фолиантах о ювелирном мастерстве и работы других. Вспоминая мельчайшие детали, эльф ощущал, как по рукам пробегала крупная дрожь вожделения. Что-то новое трепыхнулось в груди, возрождая желание творить.
О, он непременно сделает восхитительную вещь, достойную чародейки! Она увидит, поймет, сколько души он вложил в это творение, и обязательно улыбнется.
Чего нельзя было отнять у ведьмы, так это того, с каким теплом она умела улыбаться. Пряча в глазах добродушие и искорки смеха, она отвечала ему пониманием на резкие, неконтролируемые высказывания, что другим было совершенно несвойственно. Он уже привык к тому, какое впечатление производит на окружающих, и огрубел, не принимая чужие обиды близко к сердцу.
Ну что ему делать, если слова без спроса срываются с губ?!