– Уволь ее, – сказал он, и в бесцветных глазах его загорелась злоба. – Он пусть остается. – Где Арнольд, там деньги. И к тому же, когда такие вещи выходят наружу, виною всегда женщины, – добавил он, хмуро посмотрев на Мириам.
– Да знаю я, – нетерпеливо сказал Хауард. Его загнали в угол, и надо было решаться.
– Ладно, она уйдет, – отрывисто бросил он. Прежде всего он позвонил в небольшую фирму по перевозкам, где хозяином был бывший армейский механик. Затем – звонок секретарше, которой он велел открыть кабинеты на одиннадцатом этаже в шесть утра – придут грузчики. И наконец, закончил он вечер звонком Молли:
– Я увольняю ее, – заявил он сестре и, не дав ей сказать ни слова, добавил: – Я не спрашиваю у тебя совета, Молли, просто ставлю в известность.
На следующее утро, в восемь, в квартиру Кэрлис позвонили. Она собиралась на работу и никого не ждала.
– Посылка!
Недоумевая, Кэрлис открыла дверь. На пороге стоял человек, размерами и фигурой напоминавший холодильник. У него были маленькие глаза и густая черная борода. Он внес два больших картонных ящика в комнату и протянул Кэрлис конверт.
– Распишитесь, – скомандовал Холодильник, швыряя на стол квитанцию и протягивая Кэрлис огрызок карандаша.
Кэрлис расписалась.
Неожиданно задрожавшими руками Кэрлис открыла ближайший ящик. Сверху лежала косметичка, которая всегда была у нее в нижнем ящике рабочего стола, затем складывающийся зонтик, шерстяная кофта, которую она надевала летом, когда кондиционер гнал слишком холодный воздух, приемник на батарейках, бигуди и две пары колготок, которые она даже не успела распаковать.
Она открыла второй ящик. Сверху был сложен ее красный дождевик из пластика. Дальше она и смотреть не стала и, открывая конверт, уже знала его содержание: уведомление об увольнении.
От унижения и замешательства у нее буквально ноги подогнулись. Внезапно обессилевшая, она опустилась в ближайшее кресло, чувствуя, что вот-вот расплачется. И точно, потекли горячие и горькие слезы, но скоро высохли. На смену пришли злость, энергия и решимость.
Я ничего плохого не сделала и не позволю так с собой обращаться, говорила она себе, надевая пальто, а затем садясь в такси.
– «Суперрайт», – резко бросила она таксисту. – Угол Мэдисон и Сорок восьмой.
Все глазели, как решительно направилась она прямо наверх, где были кабинеты начальства.
– Нельзя, – сказала секретарша Хауарда, вставая между Кэрлис и дверьми кабинета.
Не обращая внимания, Кэрлис отодвинула изумленную секретаршу и, постучав в дверь, тут же, не дожидаясь ответа, вошла. Хауард сидел за столом, перед ним стоял Кирк. Молли и Мириам устроились на диване. Все удивленно воззрились на нее.
– Ну и наглость! – сказала Мириам, которая пришла в кабинет мужа, чтобы насладиться расправой.
– Кэрлис! – произнес Хауард, и глаза его забегали, тщательно избегая ее.
– Полагаю, речь идет обо мне, – мрачно произнесла Кэрлис. Все ее страхи улетучились, теперь она пылала праведным гневом. Она подошла к столу Хауарда и нависла над ним как карающая десница. Перед ним лежало ее личное дело.
– Хорошо, что вы пришли, – сказал Кирк, становясь рядом с нею. Вообще-то он гордился своим умением всегда сохранять спокойствие, но в это утро он был явно готов сорваться.
– Совершенно очевидно, что вы единственный, кто так считает, – сказала Кэрлис, глядя прямо на Хауарда и заставляя его встретить взгляд. – Хотела бы знать, каким местом вы, черт возьми, думали, посылая мне домой мои вещи?
На секунду Хауард посмотрел ей в глаза и тут же вновь отвел взгляд.
– Кэрлис, я полагаю, всем будет лучше, если вы уйдете с этой работы.
– Кроме меня, – отрывисто бросила Кэрлис.
– Вы только воду мутите, – сказала Мириам. Она ненавидела в Кэрлис все то, что презирала в себе самой – честолюбие, проклятое прошлое, постоянную неудовлетворенность. – Нам здесь такие не нужны.
– В самом деле? – спросила Кэрлис, впервые поворачиваясь к Мириам. От той резко пахло духами, а свитер обтягивал грудь так туго, что она прямо-таки выпирала вперед. – Почему это, интересно?
– Все дело в вас и Кирке, – проговорил, наконец, Хауард, беря быка за рога. – Вот вам и причина. Все сотрудники «Суперрайта» теперь уже не работают – только болтают о вас обоих.
– Повторяю, – холодно перебил его Кирк, – если она уходит, то и я с ней. – Он подбрасывал на ладони острый металлический нож для разрезания писем, поворачивая его острием то к Хауарду, то к себе. Когда на лезвие падал свет, оно сразу начинало напоминать кинжал.