– Когда-нибудь я убью этого сукина сына, – в нетрезвом виде Кирк давал чувствам полную волю. Кэрлис помалкивала – в памяти свежа еще была та жуткая сцена, когда Кирк в ярости бил посуду; а вдруг, случись что не так, он снова разойдется.
Помимо Хауарда и «Суперрайта», с которыми следовало посчитаться, Кирк никак не мог забыть «Дирборн», считая, что и с этой фирмой надо судиться. «Это моя компания! Я нашел ее! Она моя!» – повторял он, клянясь заполучить ее, чего бы это ни стоило. «Дирборн Пейпер энд Принтинг» стала для него чем-то вроде Святого Грааля, и Кэрлис не решалась напомнить, что когда-то она настаивала, чтобы он сам купил компанию. Теперь-то она понимала, что у него просто не было денег, но откуда ей тогда было это знать?
Готовясь к суду, Кирк часами сидел над разными бумагами и делал пометки для адвокатов. В постели он был то необычайно настойчив, то совершенно безразличен. Самомнение сменялось самоуничижением, энтузиазм – полным отчаянием.
«Лучше бы я умер», – повторял он и начинал говорить о самоубийстве.
– Я не говорил тебе раньше, – заметил он, как-то находясь в подавленном состоянии, – но однажды меня уже увольняли. – И он поведал ей о Джо Метцере и во что тот оценил свою машину. – Полицейский потом говорил, что мне повезло, мол, счастливо унес ноги. Но мне не повезло, – горько продолжал Кирк. – Лучше бы я умер. Тогда не приходилось бы испытывать всего этого.
Кэрлис была совершенно потрясена, она просто не знала, что сказать. Кирк привык всегда чувствовать себя на коне. А сейчас он видит в себе неудачника и только и знает, что говорить о смерти. Он не знал, как справиться со своей яростью. И Кэрлис тоже не знала. Она просто терпела. Она повторяла себе, что Кирк слишком болезненно на все реагирует, и еще верила, что все скоро пройдет.
– Я не доживу до сорока восьми, – заявил Кирк в канун нового, 1982 года. Он отказался куда-либо идти и даже не позволил Кэрлис пригласить гостей. Они заказали еду в китайском ресторане, но Кирк оттолкнул тарелки и начал снова накачиваться. Он вообще теперь почти не ел; он исхудал, лицо покрылось морщинами. – Отец не дожил до сорока восьми, и я не доживу.
Кэрлис пыталась втолковать ему, что одно дело его отец, другое – он и что ранняя смерть отца никак не способна повлиять на его судьбу. Но ничего не помогало, и когда часы пробили двенадцать, Кирк неожиданно поднялся и отправился на кухню. Он вернулся в гостиную с пистолетом в руках и на глазах Кэрлис приставил его себе к виску.
– Кирк! – крикнула она и рванулась к нему. А он потянул за спусковой крючок.
Близкий шум фейерверка в Сентрал-парке почти заглушил щелчок пустого барабана, и у Кэрлис от облегчения подогнулись ноги.
– Кирк, пожалуйста, никогда этого больше не делай. Он только улыбнулся и спрятал пистолет, но, как опытный садист, не сказал ей, куда именно.
Кэрлис припомнила, как Том однажды сказал, что Кирк лечился в психиатрической больнице. Тогда она не поверила ему. И сейчас тоже не верила, но все же надо было убедиться в этом до конца. Она повторяла себе, что люди вроде Кирка – умные, удачливые, компетентные – не попадают в психиатрические больницы. С другой стороны, вспышки ярости и явная неуравновешенность Кирка все больше и больше угнетали ее, и, в конце концов, она позвонила Джеффу.
– Джефф, не хотела бы тебя расстраивать, но с твоим отцом происходит что-то неладное. После ухода из «Суперрайта» он пребывает в такой прострации, что до него не достучишься. – Кэрлис помолчала, а затем, собравшись с духом, произнесла:
– Когда-то мне говорили, что он был в психиатрической больнице…
– В Ковингтоне, – немедленно откликнулся Джефф, явно зная, о чем идет речь. – Это был не отец. Это дядя Скотт. У него был нервный срыв.
– Дядя Скотт? – не понимая, о ком идет речь, переспросила Кэрлис. – Что еще за дядя Скотт?
– Это брат отца, – вновь без всякой паузы откликнулся Джефф, удивленный вопросом: всю меру волнения мачехи он еще не почувствовал. – Нельзя сказать, что это ему помогло.
– Брат? Нельзя сказать, что помогло? – Кэрлис никак не могла собраться с мыслями, а внутри у нее все переворачивалось. – Какой брат? Какая помощь? Ковингтон?
Джефф помедлил с ответом, не зная, что сказать. Заговорив, он, казалось, сменил тему:
– Кэрлис, вы знаете, отчего умер дедушка?