На нем 28 недлинных вещей. Дон сочинил их все якобы за восемь с половиной часов, колотя по клавишам фортепиано. Он пояснил, что процесс сочинения музыки занял у него там много времени, потому что у него были трудности с инструментом. Проще говоря, на фортепиано он играть не умел. Записанные на магнитофон пассажи его группа должна была разучить и в точности воспроизвести.
Дон повторял, что его музыку играли абсолютные дилетанты, он научил их музыке буквально с нуля. Разумеется, это не соответствует действительности. Все четыре участника его группы были музыкантами с многолетним опытом, двое знали ноты. Верно то, что они никогда не играли музыку подобную той, что у них в результате получилась.
Участник группы по прозвищу Драмбо — Дон давал всем коллегам вычурные имена — занялся переводом в ноты фортепианных записей, которые сделал шеф предприятия. Первым появившимся таким образом номером стала инструментальная пьеса «Dali's Car». Играют две гитары. По ходу дела Дон распорядился некоторые записанные им фортепианные пассажи играть в противоположную сторону.
Перевести бряканье Дона в ноты было делом очень непростым: композитор не придерживался ни определенного ритма, который все время плавал, ни определенной тональности. Несколько слоев плохо синхронизированного фортепиано воспринимались как хаос. В песнях было много дыр, пропусков, когда музыка должна была либо идти дальше, либо закончиться, но о логичном переходе композитор не позаботился. Кстати, он действительно считал себя серьезным композитором и требовал от музыкантов точного воспроизведения того, что он им показывал. Объяснить ему, например, что он делает что-то неправильно с технической точки зрения, было невозможно.
Гитарист Гари Лукас, бывший его менеджером, так описал этот процесс работы: «Дон подбрасывает в воздух колоду карт и делает фотоснимок, как карты разлетаются в воздухе и перемешиваются. А потом требует от музыкантов точно сыграть эту случайную констелляцию».
После того как все песни были записаны в нотах, группа начала их разучивать. Репетиции длились девять месяцев, музыканты жили вместе, их жизнь была ужасной. Они фактически голодали, но фанатично репетировали по 14 часов в сутки. Позже они жаловались, что сам Дон все это время отсутствовал, иными словами, очень многие музыкальные решения были приняты без его участия. Гитары играют в разных тональностях и в разных ритмах. Чтобы гитары совсем не разъехались, Драмбо попытался заткнуть ритмические дыры с помощью барабанов, отчего партия ударных тоже получилась иррациональной.
Запись «Trout Mask Replica» прошла быстро. Группа знала наизусть все песни, в 70-х Дон рассказывал, что все они были записаны за четыре часа: публика на концертах требовала внести ясность. В 80-х он утверждал, что на запись всех песен ушло полтора дня плюс еще один день на окончательный микс. В любом случае, это очень быстро, фактически молниеносно. Еще за четыре часа Дон записал свой голос. Некоторые песни он пел, стоя рядом с Фрэнком Заппой у микшерного пульта; микрофон, разумеется, находился в боксе за толстым стеклом, так что Бифхарт орал, чтобы пробить звукоизоляцию. Это интересный эффект — разреженная музыка, тихий и невнятный голос, который, однако, остается сильным и давящим.
Но главный эффект музыки «Trout Mask Replica» — это две гитары, которые играют в разных колонках так, как будто гитаристы не подозревают о существовании друг друга. Гитары не гармонизированы, они друг друга не поддерживают, они мешают друг другу. В этой музыке одно постоянно отвлекает от другого, в ней нет привычной иерархии инструментов, в ней непонятно, что надо слушать. Может, именно это и является самым удачным ее описанием: музыка, которая не позволяет в себя вслушаться.
Собственно, пассажи, которые исполняют гитаристы, легко опознаваемы, это обычный блюз и ритм-н-блюз, но вот общая конструкция просто кошмарна. Дело усложняется тем, что тут все инструменты — солирующие: две солирующие гитары, солирующий бас и солирующие ударные, а ритм-секции, получается, нет. Иногда Дон хватается за саксофон и играет как бог на душу положит. Звучит отлично.
Критики, разумеется, быстро распознали, что эта музыка близка к фри-джазу, более того, альбом Кэптн Бифхарта — один из самых знаменитых и убедительных примеров влияния джаза на рок.
Мне, однако, кажется, что нет тут никакого особенного фри-джаза; джазисты — виртуозы и импровизаторы, свою музыку они сумбуром не считают, в нее вбухана масса музыкального ума, очень развитое и сложное представление о музыкальной форме. А в случае Magic Band все время присутствует ощущение, что группа играет музыку чужую и непонятную. Развить ее, изменить, усложнить или упростить группа не может, она лишь вызубрила несколько историй на чужом непонятном языке. Сумбурность, угловатость и перекошенность этой музыки возникли в результате давления деспотичного харизматика на простых ребят, неплохо играющих блюзовый квадрат. Их заставили сделать из блюзовых риффов и квадратов атональный коллаж.