С сегодняшней точки зрения Pan Sonic звучат далеко не экстремально. Их нойз кажется не таким уж и шумным, на нервы он точно не действует. И в любом случае их заявление: "Мы используем то, что другие считают помехами и дефектами звукозаписи" - давным-давно устарело. Ритмичная музыка, собранная из отходов и обрезков дигитального коллажирования, стала нормой (имеется в виду явление, известное под названиями clicks cuts, microwave, glitch).
И в этой ситуации, хотя Pan Sonic и воспринимаются уже в качестве старой школы, своего очарования они вовсе не утратили. Ясно, что Pan Sonic не занимаются аудиотерроризмом и не продвигают антигуманную концепцию, наплевав на аудиторию... Нет-нет, они очарованы звуком, они его дегустируют, они им упиваются, они его селектируют, они повышают его градус, они выводят его, как выводят и улучшают породу арабских скакунов.
Koln
Кельн славен своей минимал-тусовкой. Ее лидер - Вольфганг Фогт (проекты Mike Ink, Studio 1, Gas, лейблы Kompakt, Profan).
Под псевдонимом М: 1:5 он выпустил альбом "MaBstab 1:5" (1997). Это угрюмая молотилка, довольно хитро выжатая из ритм-машины и бас-синтезатора. В ней очень мало что происходит, каждый трек фактически состоит из одного-единственного цикла. Весь смысл этой музыки в том, что на основной бит наложены звуки в размере пять четвертей, звуки эти - запущенные в обратную строну удары в барабан. Музыка в целом иногда сбивается с ритма, и в ней проскакивают лишние удары. Слушая на очень большой громкости эту необычайно энергичную и интенсивную музыку, трудно отделаться от впечатления, будто у тебя раз в тридцать секунд ломается позвоночник.
Известная острота по поводу кельнского минимал-техно: "Hundert Platten - ein Knistern" ("Сто пластинок - один хруст").
Конструктивная идея музыки, выпускаемой лейблами Kompakt и Profan, крайне проста: несколько семплов медленно ползают друг за другом в маленьком темном ящике, затянутом какой-то полупрозрачной липкой паутиной.
Это отличный пример музыки, совершенно лишенной чего бы то ни было иррационального. Абсолютная материальность, конкретность и осязаемость. Простота и доходчивость, сравнимые разве что с первомайским плакатом. Шизофреника к тумблерам, ручкам и движкам не подпустили.
Грампластинки лейбла Rythm - толстые и тяжелые - упакованы в конверт из обычного серого оберточного картона. Глубокий бас, пунктиром обозначенный ритм, синтезаторный аккорд, масса эха. Ритм довольно прост, это все-таки регги-техно, но он не просто достойный, он прямо-таки аристократический. Сдержанная романтическая меланхолия.
Ценность и благородство этой музыки нельзя переоценить, без преувеличения можно сказать, что это одна из вершин техно 90-х годов, то, что будет вызывать трепет и через много лет. Эта музыка оправдывает существование на белом свете семплеров, синтезаторов, секвенсоров, ритм-машин и фильтров: похоже, что весь этот хлам был придуман только для того, чтобы на свет появились эти черные звуки.
Берлинский лейбл Chain Reaction - еще один всемирно известный центр минимал-жизни. Собственно, это целый конгломерат из лейблов: Basic Channel, Chain Reaction, Main Street, Burial Mix, Rhythm За всеми ними, а также за магазином Hardwax, стоят Мориц фон Освальд и Марк Эрнестус. Они тесно связаны с детройтской тусовкой UR. В их собственной музыке много даб-баса. Еще Мориц и Марк известны тем, что патологически отказываются фотографироваться и давать интервью.
Компакт-диски, выпускаемые лейблом Basic Channel, были упакованы в изящные металлические коробки. Вот, скажем, альбом "Biokinetics" (1996) дуэта Porter Ricks - в целом саунд напоминает деревянную разбитую телегу, которая неспешно прется по шпалам: многослойная и очень качественная музыка, ни мухами, ни мелодиями не засиженная.
Minimalism
Минимализм - это вовсе не минимум использованных средств. Можно и из одинаковых кирпичей соорудить вполне развесистую клюкву. Хит-парадный техно-поп тоже очень просто устроен из небольшого количества составных элементов.
Настоящая минималистическая музыка собрана из не очень сложных пассажей, которые, непрерывно повторяясь, смещаются относительно друг друга, отчего возникает своего рода постоянно изменяющийся муаровый узор, лишенный очевидного центра тяжести. Эту музыку можно слушать с любого места и любой инструмент считать солирующим.
Муаровый эффект возникает от постепенного накопления мельчайших сдвигов. Все использованные элементы могут быть грубыми, геометричными и угловатыми, а общий эффект получается мягкий, плавный и органичный.
В любом месте минималистической музыки можно моментально распознать повторяющуюся мелодическую и ритмическую фигуру, она вполне понятна и узнаваема, но уследить, что происходит с этой музыкой на всей ее длине, невозможно. То есть вблизи, под микроскопом, она устроена очень просто, а чуть отодвинешься назад, она расплывается как в тумане.
Оригинальная Minimal Music поклонникам техно, транса, брейкбита, эмбиента и электроники вовсе не нравится. Minimal Music воспринимается не как нечто близкое и родное, наоборот - как занудное и невкусное, лишенное бита, баса и грува.
Lee "Scratch" Perry vs. Suicide
Что объединяет всех священных коров 70-х годов? Что объединяет радикальный даб Ли "Скретч" Перри и Кинга Табби, электро-рокабилли Suicide, эмбиент Брайена Ино, электро-поп Kraftwerk, рок Сап, фанк Джеймса Брауна, индастриал Throbbing Gristle, панк, брейкбит и даже диско?
Звучат эти вещи не очень похоже друг на друга, хотя, их характеризуя, неизбежно приходится говорить о радикальном упрощении, уменьшении набора используемых средств, о сведении к самому необходимому. Все это - примеры редукционистской поп-музыки. Техстеп и минимал-техно 90-х тоже относятся к такого же сорта явлениям.
Редукция - это упрощение, сведение сложного к чему-то более простому, фундаментальному, легко обозримому. Редукция - это замена предмета его конструктивной схемой, скелетом.
Раз примеры радикально упрощенной музыки обладают прямо-таки культовым статусом, можно ли сказать, что редукция - это рецепт создания заведомо интересно звучащей музыки? А если да, то почему существует так мало ее примеров?
Дело в том, что редукция - это вовсе не рецепт, а, скорее, проблема, задача.
Ведь заранее не известно, как нечто можно упростить. Что является главным, ценным и принципиальным, а что - нет? Редуцирование - это обнажение сущности. Но, прежде чем сущность обнажить, надо ее найти.
Ясно, что лишь у очень немногих музыкантов появляется желание и воля дойти до самого края в вопросе отделения главного от неглавного.
Но проблема на самом-то деле в другом. Предположим, мы поняли, что главное в музыке - это ритм, его достаточно, чтобы в ней был грув. Очень хорошо, выкидываем все остальное. Остались одни барабаны. А что главное в ритме? Бас-барабан? О'кей, оставим лишь его. Но тут мы видим, что нам много чего не хватает, а главное - исчез грув. Оставшиеся барабаны вылезли на передний план, начали доминировать и назойливо лезть в уши.
То есть результат нам совсем не нравится.
Что делать?
Мы можем решить, что это была дурацкая затея, эффект той музыки, которая нам нравится, состоит во взаимоуравновешивании различных компонентов, в их гармонии или диссонансе. Иными словами, мы отказываемся от радикальной редукции.
Или же мы можем сообразить, что в процессе выкидывания лишнего сложилась новая ситуация, и то, что осталось, должно как-то измениться. Должны возникнуть новые связи между оставшимися элементами конструкции, эти новые связи и обеспечат дорогой нам грув. То есть мы фактически решаем ту же самую задачу гармонизации - но в ситуации крайне скудного набора средств.
Если нам это удается, то получается нечто, ободранное до костей, но тем не менее имеющее вполне музыкальный характер. И главное - все еще носящее сходство с оригиналом, то есть с тем, что мы начали упрощать.