— Вам нужны деньги?
— Мне?! Бог с вами, молодой человек! Мне уже ничего не нужно, я хочу только одного, чтобы моя книга попала в хорошие руки.
— А деньги? — спросил Арсений.
— А деньги оставьте себе. Вы молоды, полны планов. Для восстановления сил и здоровья вам понадобится качественная медицинская помощь, а это по нынешним временам весьма затратно. Ну, что скажете? — Старик подался вперед, заглянул Арсению в глаза. — Соглашайтесь, сделка обоюдовыгодная.
Да, сделка была обоюдовыгодная, потому что деньги Арсению были нужны, как воздух. Его пребывание в этом супероснащенном и суперэлитном реабилитационном центре оплачивал какой-то научно-исследовательский институт, но долго ли продлится спонсорская помощь, Арсений не знал. Сколько еще его случай будет считаться уникальным и достойным изучения? Один месяц, два... А дальше что? Что делать родителям, и без того всю жизнь перебивающимся с копейки на копейку, сначала чтобы вырастить его, потом чтобы дать достойное образование и вот сейчас, чтобы поставить на ноги?
— Что я должен сделать? — спросил Арсений после недолгих раздумий.
— Для начала вы должны забрать книгу.
— Ту, с которой вы не расставались при жизни?
— Ту самую, — профессор кивнул. — И ведь понимал, что брать ее с собой в больницу — большой риск, а по-другому никак не мог. Слаб человек...
— И где она сейчас?
— У сестры-хозяйки, вместе с остальными моими вещами. Надо только как-то туда проникнуть.
— Она свою каморку всегда закрывает. — Арсений вспомнил до краев наполненную чувством собственной значимости сестру-хозяйку, которую побаивались, кажется, даже врачи, и усомнился в успехе предприятия. — И времени в обрез, меня завтра выписывают.
— Погодите отказываться, дружочек! — зачастил гость. — Неужели нельзя что-нибудь придумать?!
— Я подумаю, — пообещал Арсений. — Только теперь мне бы хотелось побыть одному. Если не возражаете...
— Подумайте, очень вас прошу. И не буду вам мешать. — Гость встал со стула, сделал несколько шагов в сторону двери и исчез, словно его и не было. А вдруг и в самом деле не было: может, это последствия черепно-мозговой травмы? Галлюцинации...
*****
— Это не галлюцинации! — Селена, единственный человек, которому Арсений мог рассказать о странностях своего нынешнего существования, протестующе мотнула головой.
— А что тогда? — Арсений посмотрел на стул, на котором еще ночью сидел усопший Эммануил Яковлевич Мережко, а сейчас как ни в чем не бывало, забросив ногу за ногу, восседала Селена.
— Призрак Мережко, я думаю. Зацепился он за эту свою книгу и не хочет уходить. Так бывает, когда в этом мире остаются важные нерешенные дела.
— Значит, призрак? — Арсений с сомнением покачал головой.
— Почти уверена.
— А я, стало быть, тот, кто видит призраков? Может, не я один его вижу? — спросил он с тайной надеждой в голосе. — Может, это не я особенный, а он нетипичный призрак?
— Ты же сам только что рассказывал, что медсестра с санитаркой его не замечали. Опять же, ауры эти... — Селена задумчиво замолчала.
— Кто знает, что это именно ауры? Вдруг это у меня после травмы такие побочные эффекты?
— После травмы. — Селена согласно кивнула. — Ты в коме пробыл два месяца, не забывай, а многие паранормальные способности раскрываются именно в таких экстремальных ситуациях.
— И что же теперь делать? — За стеклом кружились редкие февральские снежинки, падали на голый асфальт и тут же исчезали без следа. Вот бы и эта его... особенность исчезла.
— У него, в самом деле, нет никаких родственников. Я узнавала. — Селена тоже подошла к окну, прижалась лбом к стеклу, замерла, всматриваясь во что-то, Арсению невидимое.
— У кого?
— У Мережко. У него никого нет: ни детей, ни внуков, ни жены. Нет никого, кто станет претендовать на наследство.
— И что?
Она поежилась, отвернулась от окна, в упор посмотрела на собеседника.
— А то, что он все еще волен распоряжаться своим имуществом, — сказала врач твердо. — Ему нужно, чтобы его книга оказалась в надежных руках, а тебе требуются деньги на реабилитацию. Немалые деньги, Арсений.
— Это ты сейчас намекаешь на то, что я должен согласиться? — Пальцами парализованной руки он пробежался по изрядно отросшим после операции волосам. Пальцы ничего не почувствовали. С таким же успехом он мог схватиться за раскаленный утюг...
— Не намекаю, а говорю открытым текстом. — Глаза Селены сияли ярко и дерзко: один синим, второй зеленым. И аура тоже была напористого сине-зеленого оттенка. — Я сделала для тебя все, что могла, но моих сил не хватит на многое. Дальше ты должен бороться сам. И это будет нелегкий путь.
— Сколько мне потребуется времени, чтобы полностью восстановиться? — Арсений задавал этот вопрос сотни раз не только Селене, но и другим врачам, но ни разу не получил на него прямого ответа. Ответ уже давно жил у него внутри, неутешительный, а временами и вовсе страшный, но только сейчас парень нашел в себе силы произнести: — Полностью я не восстановлюсь никогда, ведь так?
— Если не случится чуда. — Он так надеялся, что Селена соврет, но она не соврала.
— Чудес не бывает. — Арсений невесело усмехнулся, баюкая свою парализованную руку. — Не быть мне Мистером Совершенство.
— Чудеса бывают, — сказала Селена твердо. — Я это точно знаю. Надо только очень хотеть.
— Я хочу, честное слово.
— Арсений, ты никогда не возьмешь первое место в армрестлинге, наверняка до конца жизни будешь хромать и потратишь уйму сил и времени на то, чтобы вернуть себе нормальную дикцию и артикуляцию, но кто знает, какие перспективы открывает перед тобой новый дар!
— Мне не нужны такие перспективы. — Он знал это наверняка. Он был не из числа тех сумасшедших, которые готовы душу заложить за какие-то там сверхспособности. Обычный парень, усредненный, может, даже ниже среднего, лузер без здоровых амбиций и четких перспектив.
— Пусть тебе не нужны перспективы, — в голосе Селены Арсению почудилась горечь, — но тебе нужны деньги.
— Все так, но эта чертова книга у сестры-хозяйки, а меня выписывают через пару часов.
— Вот она. — Из непрозрачного полиэтиленового пакета Селена достала завернутую в газету книгу, ту самую, из-за которой не хотел уходить в лучший мир Эммануил Яковлевич Мережко. — Это все, что я могу для тебя сделать. Дальше, и с живыми, и с мертвыми, тебе придется разбираться уже самому. Удачи!
— Спасибо. — Он сунул книгу в рюкзак и едва удержался от глупых и никому не нужных слез, когда его щеки коснулись прохладные пальцы Селены.
— Береги себя, Арсений.
*****
Воспоминания о тех давних событиях всего на мгновение выбили Арсения из колеи, но этого хватило, чтобы он проморгал появление Марты.
— Добрый вечер. — Она стояла на крыльце дома, кутаясь в безразмерную вязаную кофту и поглядывала встревожено то на наливающееся грозой небо, то на Грима, то на самого Арсения. — Ты пунктуален.
— Я старался. — Он усмехнулся, сделал знак Гриму. Пес недовольно фыркнул, прижался боком к левой ноге. Грим всегда держался слева, точно оберегал так до конца не восстановившуюся ногу хозяина.
— Ната это оценит.
Сейчас Марта не смотрела ни на него, ни на Грима, взгляд ее на секунду расфокусировался. Наверное, тоже что-то вспомнила. И видно, что воспоминания эти неприятные, потому что ее золотистая аура вдруг пошла нервной рябью, а метка, та самая странная метка, сделалась на мгновение почти видимой обычным человеческим зрением. Метка... Не то нимб, не то диадема, дымно-серая, почти касающаяся волос, неспокойная, переливчатая, непонятная. Никогда раньше...