— СТОП! — остановила собственное внутреннее помешательство Серафима и повторила вслух совет первого голоса. — Надо во всём разобраться!
«Но для этого тебе придётся поговорить с Наташей! — второй голос не сдавался. — Разве ты этого хочешь?».
— Нет! — созналась Серафима.
«Но это необходимо! — спорил первый голос. — Иначе останется полная обиженная неопределённость.»…
— И опять ты! — теперь уже возглас самой Наташи прервал спор голосов внутри Серафимы. — Неужели здесь нигде нельзя найти покой?! Который без тебя!
Наташа, едва войдя на эту же веранду, развернулась, собираясь уйти.
— Стой, — сказала Серафима. — Нам надо поговорить.
Наташа повернулась к ней.
— О чём?
— О Вениамине.
— Интересное дело, — Муза даже руками всплеснула. — Вениамин желает говорить только о тебе, ты желаешь говорить о Вениамине, но никто, никто не желает оценить моё душевное благородство!
— Давай присядем, — предложила Серафима. — В чём твоё благородство? Как ты заключила союз с ним в обход меня? Аделаида?
— Почему в обход тебя? — очень удивилась Наташа. — Ты же сама отправила меня в командировку в светлый Дом непредвзятой критики. Там я с ним по распоряжению творца и вступила в союз.
— Так он не писатель?
Наташа выдала длинное и очень выразительное «Ох-х…», которое должно было устыдить всех женщин, которые ничего не знают о своих мужчинах.
— Он был писатель, — нехотя ответила она. — Получил прокрастинацию на один год. Увлёкся другой работой. От меня ему были нужны консультации по разным женским вопросам. Я уговаривала его вернуться к творчеству. По-моему, уговорила.
— Консультации… Другая работа, — растерялась Серафима. — Прокрастинация… Но почему ты?
— Так распорядился творец. И потом, чопорные дамы Дома непредвзятой критики считают ниже своего достоинства копаться в грязном белье. А у Вита не было выхода.
— Не было выхода… — повторила Серафима ошеломлённо.
— Внешне он мне понравился, когда мы встретились, — тихо сказал Наташа. — Но предстоящая работа не была привлекательной. Я не противилась воле творца…
Повисла пауза. Серафима сидела очень задумчивая.
— А он, — Наташа посмотрела прямо на Серафиму, — никого не видел, кроме тебя. Было утро и ты, как разъярённая фурия, неслась к Приёмной. Но это я знала, что ты несёшься, как разъярённая фурия. А внешне… развевалось платье, из-под которого кокетливо выглядывали кружева нижней юбки, светило солнце, топали каблуки, топорщились твои замечательные кудряшки… Выглядело всё так, словно матушка-весна после долгих холодов вернулась к своим детям. В тебя невозможно было не влюбится, признаю. Он смотрел на тебя. Я узнала блеск в его глазах и подумала, что мне опять придётся тебя спасать. Сам он мне понравился, но его образ не внушал доверия…
Серафима сидела, совершенно не слушая Наташу. Её глаза были устремлены в пространство, а мысли витали далеко-далеко.
— Он хороший, — оборвала свои откровения Муза, — и интересный. Мне понравилось с ним работать. Если ты его оттолкнёшь…
— Чем вы занимались? — вдруг ожила Серафима.
Вопрос очень смутил Наташу. Она посмотрела в сторону, хмуро ответила:
— Этого я тебе не скажу. Спрашивай у него, если так любопытно.
— Но вы были… ВМЕСТЕ? — допытывалась Серафима.
Муза Наташа вспыхнула.
— Ах, как хочется соврать!.. Очень хочется. Но нет, не были.
— Почему?
Наташа замкнулась.
— Он этого хотел? — выспрашивала Серафима. — Ты должна была чувствовать его желания!
— Хотел, — грустно ответила Наташа в пространство. — И я хотела. Мы нравились друг другу. Но не случилось. Так бывает. Ты не поймёшь.
Повисла долгая пауза.
— А от чего ты меня спасала? — голос Серафимы стал холодным. — Тогда… От любви? Ты считаешь, что только ты имеешь право на чувство?
— Да тебя коллекционировали, дура! — неожиданно психанула Наташа. — А потом и меня коллекционировали. И не только меня! Шкаф красного дерева. Двенадцать полок. На каждой полке двенадцать комплектов статуэток. В каждом комплекте двенадцать деревянных фигурок. Для каждой — изящная хайку! Мы же не просто так режем дерево, мы же ещё и поэ-э-эты…
— Я знаю, — прошептала Серафима.
— Ты, — безжалостно продолжала Наташа, — третья полка сверху, пятая справа. Серафима, метающая копьё. Серафима, купающаяся в реке. Желания Серафимы. Обнажённая Серафима. Серафима в порыве страсти…
— Я знаю.
Серафима отогнала набежавшие от воспоминаний слёзы и упрекнула бывшую подругу:
— Но то, что ты сделала, не называется спасением.
— Я думаю иначе, — упрямо возразила Наташа.
Опять повисла долгая пауза.
— Это всё, что ты хотела узнать?
— Да.
— Отлично!
Наташа, чётко впечатывая каблуки в деревянный настил веранды, направилась к выходу из комнаты, но метрах в трёх от Серафимы обернулась. Выражение её лица было встревоженным.
— Я тут подумала, — нерешительно сказала она. — Может, это и не моё дело…
— Что ещё? — холодно спросила Серафима.
— Я видела Вита вчера вечером. И позавчера. Он мял в руках желтенькие цветочки недалеко от Приёмной творца. Лицо у него было злое, я не стала к нему подходить. Сколько он уже здесь?
— Не знаю, — честно ответила Серафима.
— Какая же ты гадина! — опять психанула Наташа. — Думаешь только о себе! Его необходимо найти!
— Да! — встревожилась Серафима и вскочила на ноги. — Если ты видела его даже позавчера…
Слова бывшей подруги её не задели, а вот долгое время пребывания Вениамина в собственном сне… Об этом она не подумала, а подобное могло закончится очень плохо. Он же не из молодых авторов, для которых время пребывания в светлом Доме почему-то растягивалось по сравнении с реальным. Впрочем, время сна — это всегда величина относительная…
ГЛАВА XII. Временный союз
— Серафима, мне нужна Серафима, — шептал Волков в чьё-то ухо.
Как оказалось, оно принадлежало хулиганистому автору со странным псевдонимом Чувак К. Чувак.
— Ну, ты это…
Парень явно растерялся. Поддерживая Волкова одной рукой, он елозил малиновым рукавом рубашки по его лицу, словно вытирая пот.
— Возьми себя в руки как-то. Тебе плохо? Разве здесь так бывает?
— Вот он! — Серафима и Наташа воскликнули это одновременно.
— Серафима, — блаженно прошептал Вит. — Это её голос. Она нашлась…
И его сознание снова затуманилось. В себя он пришёл уже в сидячем положении. Прямо перед ним был столик с тусклым светильником. Слева сидела Серафима и держала его за руку. Справа сидела Наташа и тоже держала его за руку.
— Сколько ты уже здесь находишься? — требовательно спросила Серафима.
Одновременно с ней и Муза Наташа прошептала едва слышно:
— Ты как?
— Девушки, — попытался улыбнуться Вит, — вы такие красивые и заботливые. Даже не верится.
Наташа вздохнула. Серафима ещё раз повторила свой вопрос.
— Да нормально всё, — уверенно сказал Вит, делая глубокий вздох. — Непонятная слабость меня поймала…
— Ты выпил снотворное, — догадалась Наташа, — чтобы быть здесь как можно дольше, да?
— Это правда? — спросила Серафима.
— Правда, — ответил Волков и закрыл глаза, но голос его остался твёрдым. — И это было правильное решение.
— Это опасно! — воскликнула Наташа.
— Так было надо, — повторил Вит.
— Ты же можешь не проснуться, — растерялась Наташа. — Там, у себя.
Волков тяжело-тяжело вздохнул. Потом улыбнулся:
— У меня всё получилось.
— Я знаю, что надо делать, — решительно сказала Серафима.
— Надо обратиться к творцу! — воскликнула Наташа.
— Да, — ответила Серафима. — Я знаю. Я сама. Спасибо за помощь.