====== Странная ======
Мы ехали по мокрому асфальту. Из-под колес летели брызги, через которые преломлялись солнечные лучи. Ветер срывал с деревьев листья. В небо, в лоскутное небо уносились золотые листья и моё детство. В машине играл рок, а родители громко ругались. Я их слушала, но не слышала. они обращались ко мне и говорили обо мне, но я слышала лишь завывания одиночек, никогда не понимавших и нежелавших понимать других. Они не принимали меня, потому что не могли принять и себя. Они отмахивались от моих проблем, потому что у самих были проблемы. Они не слушали меня, потому что их никто не слушал. Тут вообще никто никого не слушают, потому что каждый живет в своем мирке, окруженном живой изгородью.
Итак, я Элли, мой знак зодиака телец, я родилась 20 мая в 3 часа ночи 45 минут, мой размер ноги 39, ноготь на левом мизинце всё время врастает. Я ужасная болтушка, в моей комнате плакат с парнем-андрогином, я рисую на полях тетради капли дождя и скашиваю буквы влево. Я хожу вприпрыжку и люблю стучать маленькими каблучками об асфальт, а ещё у меня много друзей-уточек. Люблю их: кидаешь им крошки хлеба, а они благодарно покрякивают и забавно плескаются в воде. С одной стороны у меня волосы вьются больше, чем с другой, бедра шире, чем грудь.
Мне с детства говорили, что я гиперактивна. Я люблю браться за несколько дел одновременно, но быстро остываю к ним. Так же и с людьми. Импульсивна, непостоянна, ветренна. Меня называли легкомысленной. И рекомендовали давать затормаживающие лекарства.
Как-то раз в ранние годы я загорелась идеей стать орнитологом. Я часами лежала на газоне и наблюдала за птицами, пролетающими в небо. Поэтому я ходила смуглая, с выгоревшими волосами. Один раз я даже сбежала из дому, украв у отца палатку, поставила её в поле и сидела так, наслаждаясь походной жизнью., а через час я захотела поесть. А через два мне стало жарко и я захотела под холодный душ. В итоге я вернулась.
Да, я была ветреная. В школе меня считали вертихвосткой. Я была общительная, быстро сходилась с людьми, всегда улыбалась, но могла и разозлиться и ударить наотмашь по щеке. Впрочем, я быстро отходила. Другие видели меня так: никогда не унывающая, веселая, беззаботная, легкомысленная девчушка-весна. Они говорили, что даже представить меня не могут грустной. Поэтому дети-зимы приходили ко мне, чтобы я могла поделиться с ними теплом. А я ведь тоже человек, да? Могу и расстраиваться. Вот и сейчас мне грустно, потому что больше не вернусь. Нет, меня, конечно, не продержат там всю жизнь, но прежней я уже не вернусь. Вот так ломают жизнь людям из-за одного маленького происшествия.
Собственно, почему так произошло? Дело было так: меня нашли на крыше заброшенной вышки. Я стояла, разведя руки и наклонившись вниз, и смеялась, смеялась, смеялась… Несла какую-то бессвязную чушь. Меня схватили, накричали, обругали, отвели к психиатру, и теперь я еду селиться за серыми стенами.
Почему так произошло? Честно говоря, не знаю. И врачи тоже не знают. Но лечить меня надо, они так сказали. Со мной слишком сложно родителям и всем остальным.
Петляет дорога с разлитой радугой машинного масла, бьются в истерике о стекла домов голые деревья, солнце лениво освещает мир, иногда закрывааемое темно-серыми тучами. Кругом прохлада и пахнет дождем и грозой. Обычно у нас жарко, но тот день был дождливым и невероятно холодным.Снаружи так хорошо и мокро, как всегда после дождя. Вырваться бы. Полететь.
В руках букет от Луччи. Луччи был маленьким и кудрявым, с носом-кнопочкой и черными глазами с длиннющими ресницами. А его букет был пышный. Желтые тюльпаны. И открытка снизу:
Будем очень скучать по тебе.
Твои одноклассники.
Я прекрасно знаю, что букет и открытку покупал Луччи. И подписывал тоже он. Одноклассники бы не стали так делать.
Возле лежит мишка с сердечком с вышитой надписью:
Милой Элли от Рафы и Гульни.
Рафа любила вышивать, а Гульни — выигрывать игрушек в тире. Обе черноволосые, с короткими кучерявыми волосами, выкрашенными в розовый. Они обещали обязательно меня дождаться. А я знаю: не дождутся. Я выйду, мы встретимся в кафе в тени старого дерева, закажем по чашечке кофе и после последнего глотка поймем, что нам не о чем говорить.
— Ну? Успокоилась? — спросила мать, сдвинув брови, — Как у врачей — так это мы паинька, а дома сразу в монстра превращаешься. Ты посмотри, как укусила.
Она демонстрирует мне белую кожу с ярко выделяющимся следом от укуса.
— Надеюсь, в больнице тебя вылечат, — сказал отец, — Там врачи компетентные. Ты не расстраивайся. Пострадаешь немного, а потом нормальной будешь, как другие дети.
А в моей голове проносятся его слова:
ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЯ НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.
Я знаю, что он это от злости сказал. Он сначала говорит, а потом думает. Прямо как я. Но всё-таки.
Приближается здание больницы. Серые замызганные стены, запущенный сад с пожелтевшей травой и ободранными кустарниками, потрескавшиеся стекла и тишина, заботливо окутывающая все вокруг. Ах, Лечебница, ты кажешься такой дикой, но я тебя приручу. Я всех приручаю, все сердца мира принадлежат мне. Не бойся: я хорошая хозяйка.
Они меня оставляют и быстренько сваливают, не выдерживая вида мутных коридоров и вялых подростков. А мне было нормально. Я ведь такая же, как все вокруг, я часть этой системы.
Странное это место и в то же время такое удивительное. Живая тишина, ползущий плющ и болтающиеся на ветках ленточки. Тут даже время другое, медленное, вяло текущее, а может, и вовсе застывшее, как желе. Кажется, что ты провел здесь целую вечность, но когда выходишь, то понимаешь, что пробыл всего месяц, и этот месяц пролетел с огромной скоростью. И что тогда делать, спрашивается? Некоторые возвращаются. А некоторые продолжают жить, гулять с друзьями, ходить на дискотеки, сдавать экзамены, а когда видят серые стены, то что-то в груди у них вздрагивает.
Вот о чем я подумала, когда переступила порог здания. Оно снаружи казалось маленьким, там было три этажа, но внутри были бесконечные коридоры и бесчисленное число комнат. Я иду по коридору с пыльным кафелем, на стенах желтые пятна, кругом снуют люди в белых халатах. На скамейке сидела девочка с веткой в волосах. А скамейка была возле моей палаты.
— Ты сюда что ли? — она лениво приподняла левый глаз.
— Да, а ты тоже в этой палате? Значит, мы будем соседками? — обрадовалась я.
— Ну да, — она пожала плечами.
— Вот здорово! Меня зовут Элли, я учусь на втором курсе колледжа, моя любимая игрушка — слоник в трусах в горошек, раньше он пел, но сейчас только шипит. Я люблю смотреть мультики про зверюшек, читать смешные стихи, а вчера мне приснилось, как я гуляла по крышам с зонтиком. О, а ещё у меня есть подруга, которая за один раз может съесть 10 палочек со сладкой ватой. А я в один присест съедаю две тарелки острого супа. Я люблю смешивать острые приправы. А ты кто? Ты давно здесь? И из-за чего? А друзья у тебя есть? А тебя бывают галлюцинации? А кто в палате есть, кроме нас? А ты дружишь с ними?
Девочка растерянно заморгала.
— Ещё одна несчастная.
Из-за двери показалась голова светловолосой девушки в коричневом пиджаке и с болтающейся в волосах заколкой в виде розового сердечка.
— А ты кто? Кстати, у тебя заколка съехала. Красивая, кстати, где купила? Я тоже люблю розовый! У меня есть розовые трусы с бегемотиками, они таккие милые! А мама хочет купить мне кружевное белье. А ты любишь кружева? Я вот люблю горошек. А почему «несчастная»? Тебе тут не нравится? А почему? А друзья у тебя тут есть?
— Нифига себе у тебя язык подвешен, — с шумом выдохнула девушка со светлыми волосами, — А несчастная, потому что пропадешь здесь, сгниешь. Тут ломают всех.
— Ой, да не неси чепухи, — махнула рукой девочка с веткой в волосах, — Меня зовут Мариам. Не Мэри, а Мариам. Мне 14 лет, и я люблю прыгать по лужам.
— Я тоже! — обрадовалась я, — На мне как раз сапожки резиновые красивые, жаль, что мне не дали попрыгать…
— М-да, спелись болтушки, — перебила меня светловолосая, — Ужас просто. Мне конец. Правда, Габриэль?
Та, кого назвали Габриэль, резко толкнула дверь и в два прыжка преодолела расстояние между нами, оказавшись вплотную ко мне. она была чуть ниже меня, с востреньким носом и вообще заостренными чертами лица, худенькая, с короткими волосами. Прямо дикарка.