Дверь была белая, с облупившейся краской и очень крепкая, судя по всему. Из щели веяло сквозняком.
— Эта дверь ведет на чердак, — сказала Клэр, — И я знаю, как её открыть.
Она повозилась минут 10, явно нарочно медля. Но наконец дверь с громким скрипом отворилась. Нас обдало запахом пыли и затхлости.
Внутри было почти пусто, не считая старого хлама, такого, как: желтые выцветшие тетради с размытыми надписями, порванные книжки с изъеденными страницами, куклы с погрызенными лицами и грязными свалявшимися волосами, поломанная деревянная мебель и старое пианино. Стекла на единственном окне потрескались и запачкались, пыль в свете лучей была золотистой и сверкающей. Вили гнезда птицы и паутины пауки, здесь нашли приют мухи, крысы и бабочки.
— Ой, ребята, я, пожалуй, пойду, — затряслась Габриэль.
— А че так? — спросила Зои.
— Я боюсь насекомых! — не своим голосом завизжала Габриэль, — И пауков тоже!!!
Она круто развернулась и побежала прочь.
— Ой, ну и зануда! — пожала плечами Зои, — Многое теряет!
Я осторожно шагнула в пространство остановившегося времени. половицы заскрипели, крысы бросились врассыпную.
— Ай, у меня на лице паутина! — вскрикнула Кларисса.
— У тебя в волосах паук, Клара, — загоготал Саймон, — Здоровенный такой паучище!
— Где?! — Кларисса начала шарить по волосам руками, резко побледнев, — Сними его с меня, сейчас же!!!
— Ну ты и трусиха, Клара, — не унимался Саймон, — Подумаешь, здоровенный пушистый паук с множеством лапок и глаз, который совьет на тебе паутину и поселится в твоих волосах.
— Я тебя ненавижу, тупой Саймон! Ненавижу! — Кларисса, поняв, что её разыгрывают, с кулаками набросилась на Саймона.
— Успокойтесь оба, — устало сказала Клэр, — Не стоит на него злится, Кларисса. Он всего лишь глупый недалекий мальчишка, будь милосердней.
— Клара, паук заползет в твоё ухо и поселится у тебя в мозгу и поработит его. И ты станешь пауком! Точнее, гиганской восьмилапой паучихой! Ой, а что это по мне ползает?..
Саймон внезапно осекся, поднеся руку к шее. Ухмылка сползла с его лица, а зрачки расширились от ужаса. Кларисса затряслась от смеха. Я заглягнула за его спину. По его шее храбро карабкался паучок с длинными лапками.
— Саймон, — с притворным ужасом прошептала я, — Он такой огромный…
— Кто? Кто огромный? — занервничал Саймон.
— Таракан, — ответила я, — Такие разве у нас водятся? Ничего себе, какой огромный… С длинными усами и коричневыми крылышками. Он длиной где-то с мой средний палец.
— Эй, снимите его с меня! — Саймона начало трясти, — Снимите сейчас же, я не шучу!!!
Ребята заливались смехом, а Кларисса ржала громче всех, похрюкивая и вытирая слёзы.
— А пугал меня пауками, — надрывалась она, — Ой, не могу! Да ты, блин, герой!
— Перестаньте, это не смешно, — взмолился Саймон.
— Он заползет в твой нос, — замогильным голосом провыла Кларисса, — И поселится в твоих легких. И будет щекотать их, а ты будешь кашлять и задохнешься.
— Кончай издеваться, Клара, — взмолился Саймон.
— Ты сам издевался. Теперь страдай, — безжалостно отрезала Кларисса.
— Я больше так не буду, — захныкал Саймон, — Только уберите его, пожалуйста! Я их до смерти боюсь, старший брат все детство пугал меня ими…
— Ладно, — милосердно согласилась Кларисса.
Мы сняли паучка с шеи Саймона. Увидев, кем был «большой и страшный таракан», Саймон обиделся и пообещал положить дюжину пауков в постель Клариссы, а мы сделали вид, что поверили и испугались.
Пока ребята разговаривали, я подошла к пианино. Меня словно загипнотизировали эти пыльные клавиши и мягкий свет. Лежала нотная тетрадь с размытыми нотами. Я попробовала поиграть на инструменте. Какие-то клавиши ещё работали.
— Ночью оно работает, — сказал мне до сих пор молчавший Блейн, — Ты бы знала, какие прекрасные мелодии на нём получается играть…
— Ну, если ты умеешь играть, то, конечно, ты создашь прекрасную мелодию. Музыку творят пальцы музыканта, а не клавиши.
— Нет-нет, ты не поняла, — помотал головой Блейн, — Тут любой сможет сыграть красивую мелодию.
— Даже если до сих пор даже не касался клавиш?
— Да.
— Даже если музыкального слуха нет?
— Да.
— Это здорово…
— Только мертвых сюда лучше не пускать, — Блейн внимательно заглянул мне в глаза. Мне стало не по себе от его пронизывающего, выворачивающего душу наизнанку взгляда, — Береги это место. Оно множество прекрасных воспоминаний хранит. Немного таких мест здесь осталось.
— А ты можешь что-нибудь сыграть здесь?
Он подошел к пианино, тронул пальцами клавиши, и начал играть. Сначала медленно, неуклюже, путая ноты и запинаясь, а потом приловчился, и дивная мелодия полилась из-под его рук. Даже ребята прекратили спорить и прислушались к нему. Даже птицы. Даже насекомые. Бабочки закружились вокруг него. Блейн сиял в солнечном свете, купался в нём, делаясь похожим на ангела, на музу. И летняя синева небес отражалась в его глазах.
— «Фантазия» Бетховена, — пояснил он, закончив играть.
Пальцы в последний раз коснулись клавиш, мягко и плавно, и все вернулось на свои места, только более радостно стало на душе у всех.
— Я не знаю, откуда ты пришел, но ты прекрасен, — ошеломленно сказала я, — Ты чудо из чудес.
— Скорее чудо в перьях, — усмехнулся Блейн, — Не захваливай меня, Большеротая, а то я подумаю, что ты влюбилась в меня.
— А что если так? — подмигнула я, — Мы ведь так похожи. Знание и возрождение, музыка и танец, поэт и муза.
— У тебя Брайан есть, — рассмеялся Блейн, — Не приставай к невинному ребенку, чертовка.
— Брайан?
— Ну да. Тот типчик, которого ты все время видишь в своих эротических снах.
Девочки хором заржали.
— Каких-каких снах?! — обалдела я.
Я повернулась в сторону троицы дружков Зои.
— Так, парни, признавайтесь, кто из вас вселился в Блейна?
— Ну, я оказываю колоссальное влияние на людей, — важно сказал Эрик, — Блейн захотел подражать крутому и классному Эрику.
— Это ты мне подражаешь, — фыркнул Блейн.
Клэр стояла, прислонившись к подоконнику. Птенцы в гнездах пищали и тянулись к ней, шляпа слегка покосилась. Она казалась такой жаркой в своих черных одеждах, с черными волосами, черными глазами, бровями и ресницами. Как она не спарилась ещё?
— Как здесь хорошо, — с блаженством протянула она, — Отсюда такой вид красивый простирается.
Мы столпились вокруг окна. Внизу был виден кусочек сада, зеленые деревья с густыми кронами, цветущие густы, дорожки, вымощенные камнями, в щелях между которыми росли цветы и травы, забор, обросший плющем, серый асфальт и одинокие сгруппировавшиеся домишки, магазины, палисадники, крыши, почтовые ящики, машины, и далекая линия горизонта.
— Действительно, — согласился Ромео, — А вон там мой друг живет. Я у него на вечеринках постоянно зависал.
— Я тоже, — сказал Блейн.
— Я тоже, — сказала я.
— Быть может, мы встречались раньше, — спросил как бы самого себя Ромео, — Быть может, мы знали друг друга давно, только сами этого не замечали. Ну, как часто бывает с людьми, связанными нитью судьбы.
— Я выросла на ферме, — пожала плечами Зои.
— А я в деревне, — сказала Клэр.
— Жарко тут, — пожаловался Грег, обмахиваясь обрывком газеты.
— Согласна, — сказала Зои, теребя ворот рубашки, — Просто охренительно жарко. Даже жарче, чем на улице.
— Мне нормально, — сказала Клэр.
— А что ещё взять с ведьмы? — развел руками Грег.
Моё внимание привлекла потрепанная коричневая тетрадь.
ЗАПИСКИ ЮНОГО ПСИХИАТРА
— О, дневник практиканта? — обрадовалась я, — Интересно, интересно…
Записи датировались серединой девяностых. Больше походило на учебные записи, чем личный дневник. Полагаю, так и было.
Я лихорадочно перелистывала страницы, надеясь найти что-то интересное. блейн и Ромео заглядывали через мои плечи.