Заткнись! Не хочу с ней встречаться!
От себя не убежишь.
Никто не убегал, а я убегу.
Но убежать не получилось. Всё-таки мы встретились, хотя я прекрасно помнила, что повернулась к ней спиной. Да! Я повернулась к ней спиной и ушла далеко-далеко. Тогда почему она стоит прямо сейчас передо мной, и снежинки опускаются на её длинные белесые волосы, а низ платья запачкался? Она смотрит на меня большими глазами, такими неуместно черными на фоне этого белого торжества. Она улыбается, и её улыбка терзает меня, кинжалами вонзаясь в моё сердце.
— Вот мы и встретились, музы весны.
Я не могу произнести и слова. Странно, обычно я, когда нервничаю, начинаю болтать всякую бессвязную чушь. Но нет. На этот раз я словно онемела.
— Не бойся, я не сделаю тебе больно. Я просто расскажу кое-что интересное.
— И что же? — прошептала я, когда мой голос наконец прорезался.
Она достала две свечи и зажгла их.
— Задуешь левую — она расскажет о прошлом. Задуешь правую — она расскажет о будущем. Какую выбираешь?
— Никакую.
— Ха-ха, нет, девочка, так дело не пойдет. Ты должна выбрать.
— Ну вот тебе мой выбор. Никакую.
— Если ты не сделаешь выбор, я сделаю его за тебя.
Она задула свечу в правой руке. Пламя погасло. А вместе с ним весь мир. Я оказалось в кромешной тьме.
— Не думаю, что ему можно помочь.
— Жаль его. Такой молодой был… Сколько здесь проработала, а всё равно невыносимо видеть, как ломаются молодые жизни. особенно вот таким образом.
Что это? Где я?
Клетка?..
Белые стены. Белая постель. Белый потолок. Белый пол. Мягкий свет, падающий из окна. За окном — небо, затянутое тучами, птица опустилась на подоконник и чирикает. Детишки смеются. Мяч стукнулся. А здесь всё белое, как чистый лист бумаги.
Его волосы раскиданы по подушке. Пронзительно-синие круги под глазами так ярко выделяются на фоне бледной, почти что серой коже. Щеки впали, губы побледнели. Грудь едва заметно вздымается.
— Он не говорит, не слышит и ничего не понимает. Как овощ. Кататония.
— А родители что?
— Отказались.
— Кроме них, родственников нет?
— Нет.
— Бедный мальчик. Все его бросили…
ЭТО НЕПРАВДА
ЭТО ВРАНЬЁ
— Нет, это чистая правда. Любовь убивает — это про вас.
Стоит у зеркала. Состояние как у робота — ни чувств, ни эмоций. всё выбило. Всё вышибло. осталось лишь тупое остервенение. Бьёт кулаком по стеклу, осколки впиваются в кожу. ничего не чувствует. Теплая кровь стекает по коже. ни-че-го. Подбирает один из осколков…
ПРЕКРАТИ
ТЫ ОБМАНЫВАЕШЬ
ТЫ ЭТО СПЕЦИАЛЬНО ДЕЛАЕШЬ, ЧТОБЫ ЗАМАНИТЬ К СЕБЕ
— С любовью, без любви — ему суждено было стать пустой оболочкой. Почему? Потому что если вырвать тьму у него из сердца, то ничего не останется — только пустота. Пустота, затягивающая всё. Любовь скрасила его последние дни, но у розы есть шипы, и эти шипы больно впивались в его кожу. Кто бы знал, что ради столь прекрасного аромата придется платить кровью? Но кровь в любом случае была бы пролита.
— Я заполню пустоту весной. Я выращу в его пустыне цветы. И посажу прекрасные деревья, в тенях которых можно будет отдохнуть. И зима сменится весной, декабрь станет маем.
— Да, ты действительно это можешь. Но готова ли ты отдать всё тепло, что у тебя есть?
— Да!
— Готова ли ты покрыться льдом, чтобы он расцвел?
— Да!!!
— Оценит ли он такую жертву? Он будет жить, зная, что жив благодаря тебе. Зная, что его жизнь была обменена на твою. Как тебе такое?
— Я…
— Помнишь Несуществующего?
— Так Февраль…
— Февраль тоже была Иной. В отличии от нас, она странствовала. Она знала, что одному из них нужно будет умереть. Она также твёрдо знала, что это будет не он. О да, она тоже пожертвовала собой, чтобы он жил дальше. Она забрала его участь. И что с ним стало?
— Но я…
— И ты действительно готова на такую жертву? В отличии от тебя, у Февраль ничего не было. Только они были друг у друга. Это явно не про вас…
Воспоминания промелькнули передо мной. Солнечная веранда, драки едой, бутылка воды, споры, кто пойдет за водой, книжки, читаемые вслух, лица, подсвечиваемые фонарем, неумело сплетенные венки и тонкие пальцы, скользящие по клавишам…
— Готова ли ты потерять их?
Буревестник, целованная солнцем и пламенем, неразлучная бесноватая троица, черноволосая Ворожея, Отступница, с умным видом сверкающая очками, неугомонный и импульсивный Кит, Вечный, беззащитный и в то же время невероятно мудрый…
Я люблю Ворона. Не меньше я люблю их всех.
— Знаешь, я ведь могу это устроить. Тебя ждёт его участь. А он будет жить дальше. Всё как ты и говорила — его переведут в обычную палату, он будет есть, драться едой, болтать с друзьями по ночам, таскать свитеры у новеньких, танцевать под музыку, играть в снежки и лепить снеговиков. Потом будет арт-терапия, трудовая терапия, социальная адаптация, групповая терапия. Его выпишут и переведут в реабилитационный центр, находящийся у моря. Он будет гулять по пляжу, собирать ракушки, погружая ноги в песок, купаться, загорать, рисовать картины, писать стихи, играть на гитаре, отдыхать в саду, сидеть в кафе на веранде, держа в руках кружку дымящегося кофе и смотреть на засыпающий мир, а вдали будет играть уличная музыка. О да, он выздоровеет и будет жить. Но без тебя.
— Это же лучше, чем вот так…
— А какая разница? Всё равно один из вас будет овощем, а другой продолжит жить. Всё равно кому-то придется страдать.
— Тогда что мне делать?!
— Наконец-то ты задала правильный вопрос. За этим я и пришла. Я пришла, чтобы помочь тебе.
— Помочь? Как?
— Ты знаешь, кто такие Тени?
— Нет…
— Тени свободны. Тени могут пойти, куда вздумается. Тени безымянны и бестелесны. Нет, они не пустые оболочки — они думают и чувствуют. Даже больше, чем мы с тобой. Их чувства увеличиваются во сто крат. Если они любят, то со всей страстью, если ненавидят, то всеми фибрами души. Вообще, у Иного три участи — слоняться, ожидая, когда Грань вновь позовет, в пограничном состоянии между бездной и жизнью; стать вот такой пустой оболочкой, лишь отдаленно напоминающей человека; или же стать Тенью.
— А в чём подвох?
— Не строй из себя подозрительного параноика, это ведь тебе не свойственно, — рассмеялась Королева, — Вы не сможете больше прикоснуться друг к другу. Если тебя это устроит в качестве подвоха.
— Не сможем? Почему? Что будет, если мы прикоснёмся?
— Кое-что совсем нехорошее. Если ты согласишься, то сделай это искренне, ни секунды не сомневаясь. Ты должна быть твердо уверена. Такое свойственно либо влюбленным, либо дурачками, впрочем, какая разница… Потому что если ты засомневаешься, он уйдет без тебя. А если вы уйдете вместе, вам придется бросить всех. Не бойся — воспоминания сотрутся. Жизнь продолжится, но без вас. Впрочем, вы можете приобрести друзей среди других ушедших…
— Я подумаю…
— Поторопись. Прими решение до конца лета.
— Я всё слышал.
— Эй, не очень-то прилично подглядывать за чужими снами.
— Вот такой я бесстыжий, уж прости меня.
Ворон рассмеялся, на этот раз без хрипотцы, а очень даже живо и заливисто. Я совсем ослабла, а он был бодрым.
— И? Что думаешь?
— Решение должна принять ты.
— А ты?
— А я уже всё решил. У нас два выхода — сбежать вместе или остаться и…
— Первое кажется наиболее благоприятным. Тогда почему я боюсь?
— Потому что Тенью может стать не каждый. Если засомневаешься — останешься в состоянии между Тенью и человеком. Не самое приятное времяпровождение, скажу я тебе.
— Ты уже встречал таких?
— Ха. Он был моим другом. Но возжелал свободы. У него почти получилось, но он испугался — и всё пропало. Он на живого-то едва походил, не то что на человека. Нет, он ходил, дышал, ел — но жизни в нём не осталось. Он был переполнен ненавистью. И яростью. и страхом. он набрасывался на всех, кто подходил к нему ближе, чем на метр. В конце концов его отправили к особо буйным.