— Ну вот, теперь убирать всё это…
====== Безмятежная ======
Она всегда была грустной и смотрела куда-то в сторону, как будто бы через туманное окно. Вокруг скакали лягушки, спадали капли с ярко-зеленых жилистых листьев и шуршала трава, нежась в ласках теплого ветра, приносящего запах вереска и жаренных булочек, но Февраль оставалась блеклой и неподвижной, словно статуя.
На её кожу падала тень листьев. Она сидела под кустом сирени, в прохладном тенечке, рассеянно чертя палкой рисунки на песке.
— Тебе грустно? — спросила я, — Пойдем в прошлый август собирать ягоды.
Она удивленно подняла голову. Я нахлобучила её на голову широкополую тканевую шляпу. Смотрелась она на ней просто нелепо, и я тут же прыснула от смеха.
— У меня не было такого лета… — пробурчала Февраль, — Летом я всегда либо без дела сидела на крыльце и смотрела на прохожих, либо смотрела телевизор.
— Но в этом и есть счастье! — всплеснула руками я, — Молчать с друзьями, с любимыми, загорать на крыльце и смотреть мультики — разве это не здорово? Давай, Февраль, ты же надежда на возрождение и преддверие растаявшего снега, веселись!
Я сняла сандалии и побежала по траве, чувствуя её мягкое холодное прикосновение, которое было так приятно моим уставшим израненным ногам. Встречный ветер дул мне в лицо, грозясь сорвать кусок полупрозрачной ткани, накинутый на сгоревшие плечи.
— Снимай обувь! — прокричала я, — Летом нужно ходить без обуви. Ты пробовала когда-нибудь? Если нет, то ты многое упускаешь!
Февраль побежала за мной, держа в руках туфли. Вся раскраснелась и вспотела.
— Ну и жарища тут, — пожаловалась она, — Я сейчас во второй раз умру.
Бабочка приземлилась на мой палец, доверчиво хлопая перламутровыми крыльями. Я подула на неё и она улетело в царство цветов.
— Сад расцвел в ваших руках, — сказала Февраль, — Я уверена, что когда им владела Королева, он был жалким наваждением. А сейчас смотри, какой живой. Я бы осталась здесь навсегда. Особенно если бы здесь была солнечная тераса и чай.
— Может, и есть… Этот сад плавно перетекает в летний домик Королевы, — сказал Лебедь.
Мы, как по команде, обернулись. Он нес в корзине спелые ягоды, жадно уплетая их за обе щеки. На плечи было накинуто махровое полотенце, на голове — съехавшее на бок сомбреро.
— Где ягоды достал? — полюбопытствовала Февраль.
— А вот не скажу, — показал язык Лебедь, — Самому хочется…
— Поделись хоть с друзьями, злюка, — надула щеки я.
— Видите холм? — спросил Лебедь, указав вперед пальцем.
Мы посмотрели туда, куда он указывал. Сквозь листву деревьев виднелся невысокий холм и прозрачно-голубое небо без единого облачка.
— Странно, почему мы раньше его не замечали? — спросила я, — Сколько раз проходила здесь, но не видела ничего…
— Не знаю, — беззаботно пожал плечами Лебедь, отгоняя шмеля, — Кто первым добежит до реки, тот победил и тому малина. А кто проиграл — тот будет смотреть, как победитель ест, и плакать.
— Ага, и это будешь ты, — усмехнулась Февраль.
Она мигом оживилась. Видимо, она очень азартная. Мы стали пробираться через заросли. Я вступила босой ногой во что-то мокрое и жутко противное, испачкав ногу в траве и грязи, Февраль исцарапала ноги и руки, а Лебедя роем окружили мелкие насекомые, и тот от них отбивался, раскрыв глаза от страха.
— Не бойся, Лебедь, — успокаивающе сказала я, — Чего все так боятся насекомых? Они ведь такие милые…
— Очень милые, — процедил сквозь зубы Лебедь, почесывая многочисленные укусы.
— Эти насекомые несут в себе вирус смертельного заболевания, — замогильным голосом сказала Февраль, — Оно парализует тебя навсегда.
— Да ну тебя, — проворчал Лебедь, когда мы наконец вышли.
Тут уже не пахло цветами и мокрой травой. Трава была неподвижно, ветра не было. Только палящее солнце выжигало траву и обжигало кожу. Внизу открывался вид на равнину, залитую солнцем и поросшую светло-зеленой травой и желтыми цветами. Далеко серебристой змеёй тянулась речка, заманчиво журча водой. На холме стоял старый деревянный домик.
— А вот и летняя резиденция Её величества, — пафосно сказал Голубь, — Смотрите, какой изумительный стиль, какое изящество в построении!
Темные, поросшие мхом и лишайниками доски едва держались. Из щелей сквозила холодная сырая тьма, крыша почти провалилась. На крыльце был постелен ковер, валялся старый клетчатый плед.
— А мне нравится, — сказала я, — Уютно.
— Я всё детство жила в подобном домике, — кивнула Февраль, — Тоже мне, буржуй тут нашелся.
Лебедь подошел к краю холма, положив корзинку на крыльцо.
— Вы будете бежать, или мне самому всё слопать? — сварливо спросил он.
Мы встали рядом с ним.
— На старт… Внимание… Марш!!!
Мы побежали, огибая камни и валуны. Плечи грело солнце, а ноги ласкала прохладная трава. Около меня жужжал приставший шмель, у цветов летали пчелы и бабочки, небо пересек темный стриж. Я расставила руки в стороны, ловя встречный ветер и вдыхая полной грудью запах горелой травы и знойный раскаленный воздух. Рядом сопела Февраль, выбиваясь из сил и то и дело спотыкаясь. Впереди бежал Лебедь, я видела его мелькающий силуэт в большой соломенной шляпе. И как бы я не старалась его догнать, он всё равно оставался впереди. И, разумеется, победил.
— Ну ты и зверь, — задыхаясь, сказала я, когда мы прибыли к финишу, — У тебя среди предков случайно нет гепардов?
— Может и есть, почему нет? — совершенно серьёзно ответил Лебедь.
Тут же плюхнулась Февраль, обрызгав нас мокрым песком.
— Я бы не рекомендовал сразу ложиться после бега, — сказал Лебедь, вытирая грязь с лица.
— А мне плевать, — выдавила Февраль, — Я устала. Я сейчас горяча, как головешка. И вспотела.
— Тогда давай искупаемся! — предложил Лебедь и побежал к реке.
Я последовала за ним, сбросив с себя порео, которое выпросила у Королевы.
Он с разбега плюхнулся в воду, обрызгав меня. Я вздрогнула всем телом: вода была непривычно ледяная.
— Давай! — кричал он, продолжая меня брызгать, — Сразу нырни с головой, так легче привыкнуть! Ну чего встала?
Я стояла по щиколотки, потирая ладонями плечи, и не решалась зайти дальше. Февраль вскоре присоединилась к Лебедю, и вот они уже весело плескались, иногда брызгая на меня.
— Давай, Элли, давай, не будь скучной! — взвыл Лебедь, — Если бы я мог дотронуться до тебя, то потащил бы в воду.
— Тут так хорошо! — сказала Февраль, — Не бойся! Раз уж мне понравилось, то тебе тем более!
— Давай, кудряшок! — хохотнул Лебедь.
Я покраснела до корней волос.
— Эй! Забудь это прозвище! — крикнула я и побежала к ним.
На полпути я споткнулась и упала, погрузившись в воду с головой. Прохлада обволакивала меня, щипая царапины и ссадины, смешиваясь с потом и грязью. Волосы веером развевались, словно хвост диковинной рыбёшки. Я почувствовала прикосновение водорослей и тут же отогнала их от себя, резко вынырнув.
— Фу, ко мне водоросль прилипла! — пожаловалась я, выплевывая попавшую в рот воду.
— Это была не водоросль, а пиранья, — сказал Лебедь, — Сейчас она съест тебя.
— Дурак, они не водятся здесь, — сказала я, вздрогнув.
— «Здесь» — это где? — ехидно спросил Лебедь, — Тут может быть что угодно, это тебе не природные зоны из школьной энциклопедии по природоведению.
— Хватит издеваться над бедным ребенком, — обиделась я и устроила ему череду брызгов.
Он в долгу не остался. К нам присоединилась Февраль, и мы устроили водную битву. Впрочем, Лебедь быстро запросил пощады, чтобы отдышаться.
— Тут такое течение слабое, — сказала Февраль, — Оно почти не чувствуется.
— А ты умеешь плавать? — спросил Голубь.
— Нет. Мне и купаться-то было негде, — растроенно сказала Февраль.
— Я много раз пыталась научиться, но у меня не получилось, — пожаловалась я.
— Ты просто не пробовала тот способ, которому учили меня, — усмехнулся Лебедь.