— Это какой? — заинтересовались мы с Февраль.
— Меня скинули с лодки посреди озера, — пожал плечами Голубь, — Я быстро научился плавать на большие расстояния.
— Нет, пожалуй, я такой пробовать не буду, — испугалась я.
— Почему нет? — хищно сверкнул глазами Лебедь, — Вот сейчас найду какую-нибудь вышку и скину тебя.
— Ну и где твоя вышка? — скрестила руки на груди Февраль.
Я посмотрела вокруг. Никакого намека на возвышенность, только ровный берег, заросли камыша да квакающие лягушки.
— Ну… — сконфузился Лебедь, — Что-нибудь придумаю.
Он перевернулся на спину и поплыл от нас.
— Куда ты? — я попыталась побежать за ним, но дальше дно обрывалось.
— Не умеешь? — сочувственно спросил он, — Даже так? Это просто. Ляг на спину и отдайся волнам.
— Отдамся и утону, — нервно хохотнула я.
— Не утонешь, — заверил меня Лебедь, — Здесь не утонешь. И ты, Февраль, попробуй.
Я попыталась последовать его примеру. Сначала я приготовилась пойти ко дну, но вода тут же подхватила меня и понесла. Волны нежно убаюкивали меня. Над головой плыло одинокое облачко, похожее на кораблик. Летела стая ласточек.
— А это здорово, — сказала я.
— Хоть спать ложись, — согласилась Февраль, — Интересно, так можно?
— Я один раз уснул здесь, — сказал Лебедь, — Так спокойно мне в жизни не спалось. Снов я не видел, была лишь безмятежность и умиротворение. Правда, потом Королева пришла и устроила мне сладкую жизнь…
Мы замолчали, глядя вверх, щурясь от яркого солнца и качаясь на волнах. Потом нас прибило к берегу.
— Глядите, уже вечер, — удивленно сказала Февраль, — Странно…
— Тут ночи короткие, — сказал Лебедь, — И очень теплые. Сами не заметим, как рассвет наступит… Ладно, вижу, у вас уже губы посинели. Пойдёмте, что ли.
Вы вышли из воды, отжимая одежду и волосы. Дневная жара спала. Солнце было уже близко к горизонту.
— Сейчас бы выпить что-нибудь, — мечтательно сказала Февраль, — Соку или газировки…
Я закуталась в порео. Февраль собрала волосы наверх. А Голубь надел обратно шляпу, откинув назад мокрые волосы. Мы шли пешком, медленно и молча, к нашим ногам прилипала трава, голову напекло вечернее солнце. Сначала мы дрожали от холода, сетуя на то, что не можем прижаться друг к другу, а потом всё-таки согрелись.
Когда мы подошли к дому, то одежда и волосы уже более-менее высохли. В спину светил оранжевый закат, в траве стрекотали кузнечики, ветер взъерошивал траву. У крыльца нас уже поджидала Королева с подносом в руках.
— Благодарите меня, я спасла ваши ягоды от нашествия насекомых.
— Премного благодарны, Ваше величество, — поклонился Лебедь, — Мы не забудем Ваше великодушие и милосердие.
— Прекрати дурачиться, Лебедь, — цокнула Королева, — Какие вы все мокрые и уставшие… Купались, что ли? Детишки…
Она дала нам по чашке дымящегося кофе с кленовым сиропом. Я села на ступеньки, укрывшись пледом. Потягивая напиток, я смотрела на равнину внизу и алый закат, озаривший ясное небо.
Лебедь схватил лукошко первым, но поделился с нами ягодами. Мы втроем уплетали их за обе щеки, запивая кофе. Позже вернулась Королева, дав нам полотенце.
Солнце утонуло в океане травы, и наступила прохладная светлая ночь. В сумерках виднелись огоньки: то были снующие туда-сюда светлячки. Мы уже окончательно высохли.
— Здорово, — сказала Февраль, — Теперь я действительно возрождение, как ты и сказала. Теперь мои раны зажили. А всё благодаря тебе.
— Это ты исцелилась, — небрежно сказала я, — Я тут непричем. Это всё ты.
— Не отнекивайся, — сказал Лебедь, не успев прожевать ягоды, — Ты спасла нас. Если бы не ты, то я бы лежал сейчас без движения, а она сидела в своём поезде.
— Не болтай с набитым ртом, — проворчала я.
Вышла Королева, одетая в платье в горошек. В неизменной белой шляпе, украшенной цветком, и с длинными белыми волосами.
— Недолго вам осталось, ребята, — сказала она, — Запомните эти деньки. Скоро мы прощаемся, причем навсегда.
— Не люблю я прощаться, — сказала я, — Вообще не люблю это слово! Предпочитаю «до свидания». Так хоть понятно, что увидимся. А если «прощай», то навсегда… Ужас!
— Ты очень наивная, Поступь, прямо как ребенок, — сказала она, — Но это как раз самое главное. Это и делает тебя собой. Нашей любимой говорливой музой.
— Сделаю вид, что это был комплимент, — фыркнула я.
Я болтала без умолку, стараясь отогнать от себя ощущение предстоящего расставания. Всем сердцем чувствовала летнюю ночь, лиловые сумерки, аквамариновое небо, прохладный ветер, приносящий запах травы и качающий траву, словно водоросли, гладь воды, в которой отражались далекие перьевые облака, звуки насекомых, крик ночной птицы и теплый пар кофе.
— Уже не осталось ягод? — расстроенно спросила Февраль, — Вот отстой.
— Ничего, насобираем ещё, — заверил Лебедь, — Успеем. Много-много ягод и фруктов соберем. А Королева испечет нам яблочный пирог.
— А чего сразу я? — пискнула Королева, — Почему о подобных вещах ты всегда просишь меня? Я что, так похожа на добрую бабульку, вяжущую носки в кресле-качалке, стесняюсь спросить?
— Да, — хором ответили мы.
— Эй, мне всего 10 лет, — обиделась Королева, — Ну, Халаты бы сказали, что 10.
— Сколько?! — у Лебедя отвисла челюсть.
Февраль заржала. Я пожала плечами. Уж я-то видела, что Королева совсем ребенок — маленькая, худощавая, пухлощекая, с носом-кнопочкой.
— Она в 10 лет серый кардинал, а я в 10 лет лазал по деревьям и ловил фей.
— И как, поймал? — спросила я.
— Нет. Умеют прятаться, хитрюги… — задумчиво ответил Лебедь.
— Пойду Кошку проверю, — вызвалась Королева, — Удалось ей разорвать цепи или нет…
— Удалось, — сказала я, — Теперь она живая.
— О, это здорово, — отозвалась она, — Теперь она сможет уйти с нами. Грань проявляет к ней интерес, но не может решить, Иная она или нет.
— Так пусть обе разбираются побыстрее, — буркнула Февраль, — Времени мало осталось.
Королева оставила нас. Мне в голову пришла идея.
— Может, поспим на волнах? — предложила я, — Все втроем…
— Вы идите, — сказала Февраль, — А я обратно пойду.
— Ладно… — рассеянно сказала я.
Февраль скрылась среди деревьев, парочку раз вскрикнув и ругнувшись.
— Чего это она? — спросила я, — Может, мы обидели её чем-то? Блин, такая веселая была… Что случилось? Может, сходить за ней? Вот я дура… Вечно сделаю что-нибудь не так.
— Нет-нет, — поспешил меня успокоить Лебедь, — Есть такие люди, Элли. Не всем быть веселыми и безбашенными, как ты. Не бери в голову.
Мы снова спустились к реке. Лягушка с надутыми щеками посмотрела на нас, громко квакнула и ускакала в камыши. Одинокая стрекоза пролетела над гладью воды.
— Когда я был здесь в последний раз, тут не было столько живности, — ошарашенно сказал Лебедь, — Элли, это твоих рук дело, признавайся?
— Я случайно… — пискнула я.
— Да ладно… Это же здорово. Люблю лягушек и стрекоз, — проговорил Лебедь, заходя в воду.
Я пошла за ним. Вода за день нагрелась, но была по-прежнему холодной.
— Зря всё-таки Февраль не пошла с нами, — сказал Лебедь, — Если здесь поспать, то раны излечатся. Если не все, то хотя бы многие.
— Может, сходить за ней? — предложила я.
— Не надо… — рассеянно отозвался Лебедем, — Если не хочет, то не стоит заставлять.
Волны вновь подхватили меня. Я чувствовала себя младенцем в колыбели. Над головой в неяркой синеве неба виднелись звёзды, словно увязшие в нем. И золотой серп месяца освещал округу. Где-то ухал филин.
Мы с Лебедем плыли совсем близко. Ещё чуть-чуть, и мы прикоснемся пальцами. На секунду мне захотелось, чтобы это произошло. Но тогда мы оба исчезнем…
Я закрыла глаза, уставшие от яркости. Ритмичное качание действовало успокаивающе, я словно проваливалась в прохладный омут, словно нежилась в мягкой шерстке огромного зверя, словно лежала на ковре водорослей, и ил мне служил подушкой, скат — одеялом, а рыбы фонарями.