Она наконец оторвалась от созерцания океана и повернулась ко мне, внимательно осмотрев меня, словно видела впервые.
— Я подкинула тебе эти записи, потому что знала, что ты поймёшь. Скажи, как я выгляжу?
— Худая… Маленького роста. Коротконогая. Пухлощекая. Как девочка.
— Вот видишь? Ты и только ты увидила во мне маленькую девочку. Остальные видели во мне лишь серого кардинала. Меня зовут Королева — значит, я королева, и точка, — она невесело усмехнулась.
— А что это был за дельфин? — спросила я, — Разве тут есть живность?
— Нет, — ответила собеседница, — И не должна быть, — со странным выражением сказала она, заглянув мне прямо в глаза.
Мне стало не по себе от её взгляда. Казалось, она видит мою душу. Я поспешила отвести взгляд.
— Ты видела дельфина? — неожиданно переспросила она.
— Да, — удивленно ответила я, — выпрыгнул из воды и дырнул вновь. Черненький такой. Симпатичный.
— Ты видела дельфина? — вновь повторила она, — На самом деле я разговаривала с Гранью.
— Я думала, что Грань…
— Ну да, Грань — это не личность, — передернула плечами Королева, — Грань — это расплывчатое понятие. По сути, её вообще не существует. Мы так называем пограничное состояние. Иной и нормальный. Грань — это пропасть, разделяющая нас.
— Тогда я вообще ничего не понимаю… — удрученно сказала я.
— Ты просто любишь олицетворения, — сказала Королева, — Аллегории, я бы сказала. Грань-дельфин? Интересно, почему он?
— Ну, ты запела о море, и я прониклась прямо…
— Тебе понравилась моя песня? — вскинула брови Королева, — Как по мне, я жутко фальшивила. Впрочем, неважно. Важно вот что.
Её взгляд стал более осмысленным.
— Ты вытащила Ворона… То есть Лебедя из Клетки, оживила этого зеленоволосого, вернула Февраль Несуществующему. Ты увидела судьбу тех троих… Ты усмирила разбушевавшуюся Ворожею и очистила Лебедя от Тьмы. Ты многим помогла. Поможешь и мне?
Не дожидаясь моего ответа, она продолжила:
— Станешь ли ты новой Королевой?
Я округлила глаза, подумав, что ослышалась.
— Ты более достойна ей стать. Королева — это жизнь, а ты прямое её воплощение. С тобой это место зацветет. Не уплывай с мальчишкой, он — мореплаватель и вольная птица. А ты муза и вдохновение. Останься и стань Королевой.
— Но я не хочу! — возмутилась я, быстро опомнившись, — Сами же сказали, что уплыть вместе — единственный вариант!
— Я могу принять твою судьбу, — сказала Королева, — Я передам тебе свою корону, и ты станешь серым кардиналом, дыханием и сердцебиением твоей многоликой толпы. Разве ты не хочешь этого?
— Нет!
Я резко вскочила, отряхнувшись.
— Я не Королева! Я Элли, Поступь, Большеротая, я Тень, и я уплыву с Лебедем и остальными! Не я Королева, а ты!
Королево ничего не ответила, только потупила взор, принявшись ковыряться в снегу.
Рассерженная, я ушла, сердито топая ногами. А потом заплакала, и мои слёзы заледенели на холодных щеках. Королева отчаялась, потому что устала. Это слишком тяжелая ноша для 10-летней девочки. Но я никогда не стану королевой. А вот она — истинная королева, её имя ей очень подходит. В ней есть стержень. А во мне только смех, свет и тяга к жизни.
Я снова сижу на крыльце. Снова было лето, полуденный зной и ягоды, качающиеся на ветвях. Доски приятно скрипели, рядом стояла кружка с соком, поставленная на клетчатую тряпку. В жидкости плавала муха.
— Ты кто? — удивилась Буревестник.
Берет, джинсовые шорты и белая футболка. Веснушка на щеках, сплющенном носу, лбу, локтях и коленях. Персиковая кожа. Драные коленки. Пластыри на щеках. Рыжие волосы, кольцами ниспадающие на плечи. Порванные пыльные сандалии. Стакан с водой со льдом в одной руке. И мороженное в другой. Буревестник стояла знакомая и до боли родная.
— Мороженное? — облизнулась я, — Нам его разве давали? Ах, да… Точно, давали. Но мало. А жаль! Блин, лето ведь, почему его давали так мало?! Жадины. Сами по-любому его ведрами лопают. А что это? Фруктовый лёд? Обожаю! Хоть бы поделилась!.. Хотя у тебя один… Ну ладно!
— Знакомая манера болтать без умолку, — Буревестник силилась вспомнить меня, но у неё ничего не получалось.
— Не пытайся, — сказала я, — Всё равно ведь не вспомнишь! А может… Нет, не вспомнишь. Но нам так весело было!
— Что?.. — сощурилась Буревестник, рассматривая меня.
— Я пришла попрощаться, — сказала я, — Можно было попрощаться только с одним человеком. И я выбрала тебя. Передай остальным, что мне было очень весело со всеми вами. И Киту скажи, чтобы простил Вечность. Потому что я на него и не злилась. Все мы. Что вообще у него за манера обижаться на такие пустяки? Как знакомо… Но я не до такой степени обидчивая! Или до такой? Ладно, я этого уже всё равно никогда не узнаю.
— Я…
— Так, чего это я заболталась? У нас ведь немного времени. В общем, я пришла сказать только одно: «прощай». А вместо этого наговорила 100 слов как минимум! Ха-ха, типичная я! Короче, — я погрустнела, но всё-таки выдавила из себя улыбку, — Прощай, Буревестник. И прощайте все. Эти летние деньки навсегда останутся в моей памяти как самые теплые воспоминания. Мне не грустно — чего грустить, когда так хорошо было? Хотя, кого я обманываю… Грустно.
Всё исчезло, в том числе и недоуменное, непонимающее лицо Ковыль.
В саду меня уже ждал Лебедь, вертящий в руках ветку сирени. Рядом сопела Февраль.
— Грустно? — спросил Лебедь.
— Грустно, — подтвердила я, — А ты кого выбрал?
— Кита, — сказал Лебедь, — Он не вспомнил меня, и это было грустнее всего.
— А мне легче, — сказала я, — Если бы она вспомнила, то умоляла бы остаться. И я бы согласилась.
— Думаешь? — спросил Лебедь, — Ковыль и Ворожея бы не стали уговаривать. Они знают, что такое «надо».
— Хренадо, — сонно пробурчала Февраль.
Мы с Лебедем прыснули.
— Ну вот, попрощались, теперь посидим на дорожку и можно отчаливать, — нежась в лучах солнца, сказал Лебедь.
====== Отплывающая. КОНЕЦ ======
Бесконечная Ночь — это чернильное небо и пойманная секунда до рассвета. Это сквозняк при закрытом окне и запах лимона в пустой комнате. Это невидимые рисунки на штукатурке и песни, написанные осколком кирпича. Это пепелище от пожара и алый рассвет. Это сказки, рассказанные шепотом и прощание со смертью и сном.
Бесконечная Ночь — это преддверие весны и шабаш. Это жизнь, бьющая ключом.
Бесконечная ночь — это начало обострения.
Одни идут в арку, увитую цветами. А мы идём в противоположную сторону. Прямо как пересекающиеся линии, которые больше не встретятся. Попутчики, одноразовые друзья. Мне не больно — слишком много хороших воспоминаний связывает меня с ними. Как я не жалею, что рассветные лучи прогоняют сон, ведь то, что я проснулось, означает, что я живу.
Эта зима принесла с собой много печали. Говорят черный — цвет траура. Нет. Это белый. Цвет снега и мёртвой зимы.
Тогда какой цвет радости?
Те, кто остались, прежними не выйдут. Те, кто остались, понесли потери, и в первую очередь они потеряли Вечность — самого проницательного среди этой толпы, соединяющего сердца и разрушающего цепи. Того, кто разглядит жемчужину правды среди вороха лжи. И ведь они даже не вспомнят о нём. Не вспомнят ни о ком из нас. Об ушедших не говорят и не думают, но они всё равно остаются в сердцах тех, кто их знал. А мы останемся лишь сном и нелепой идеей.
— Ты загрустила, — сказал Лебедь, — Рано или поздно приходится делать выбор. Здесь или там, сейчас или потом, никогда или навсегда.
— Ненавижу выбирать, — сказала я, — И ненавижу жертвы.
Слеза скатилась по моей щеке. Я редко плачу, но на этот раз мне хотелось стоять так и рыдать, как глупая маленькая девочка. Но всё, что я смогла выдавить из себя — это одна жалкая слезинка. Лебедь вытер её. Неощутимым прикосновением, хотя со стороны казалось, что мы просто молча стоим друг напротив друга. По сути, он просто представил, что вытрет её, но я это почувствовала явственнее, чем почувствовала бы любое прикосновение. Я закрыла глаза, стараясь удержать в себе подольше это ощущение. И эти светло-серые, почти прозрачные глаза, и кроткая улыбка, и мягкие, как пух волосы, светящиеся в лучах вечернего солнца, и черная тень леса позади. И запах сирени, смешанный с ароматом горелой травы и топленого молока, и прохладный ветер, треплющий кудри, и лепестки, касающиеся моей кожи.