Мальчик встал.
- Что там, впереди? - воскликнул он. - На что же она опирается на другом конце?
В свете восходящего солнца за пропастью сверкала круча. Круча или… замок? Лошади тронулись с места. Они ступали теперь по радуге.
- Глядите! - кричал мальчик. - Слушайте! Вон пещеры… или ворота? Взгляните, меж скал, на уступах… Я вижу людей! И деревья!
- Погляди вниз, - прошептал сэр Томас. - Не оставь без внимания волшебный Ахерон [5].
Мальчик посмотрел вниз, сквозь радужные огни, лизавшие колеса омнибуса. Бездна также очистилась от тумана, и в ее глубине катились воды вечной реки. Солнечный луч проник туда и коснулся зеленой глади, и, когда омнибус проезжал, мальчик увидел, как три девы выплыли на поверхность; они пели и играли чем-то блестящим, похожим на кольцо.
- Эй там, в воде! - позвал он.
Они откликнулись:
- Эй там, на мосту, желаем удачи! - Откуда-то грянула музыка. - Истина в глубинах, истина на вершине.
- Эй там, в воде, что вы делаете?
Сэр Томас Браун ответил:
- Они играют золотом, которым владеют сообща.
И тут омнибус прибыл к месту своего назначения.
Мальчика наказали. Его заперли в детской Пихтовой сторожки и заставили учить наизусть стихотворение.
Отец сказал:
- Мой мальчик! Я готов простить все, только не ложь. - И он высек сына, приговаривая при каждом ударе: - Не было никакого омнибуса, ни кучера, ни моста, ни горы; ты лодырь, уличный мальчишка и лгун.
О, отец умел быть строгим. Мать умоляла, чтобы сын просил прощения. Но он не мог. Это был величайший день его жизни, пусть даже все закончилось поркой и заучиванием стихов.
Он вернулся точно на закате, только обратно привез его уже не сэр Томас Браун, а некая незамужняя леди; беседа с ней была исполнена тихого веселья. Всю дорогу они говорили об омнибусах и четырехместных ландо. Каким далеким казался теперь ее нежный голос! А ведь и трех часов не прошло с тех пор, как он расстался с ней там, в переулке.
Мать подошла к запертой двери и окликнула его:
- Тебе велено идти вниз, милый, и не забудь прихватить с собой стихи.
Он сошел вниз и увидел, что в курительной вместе с отцом сидит мистер Бонс. Он был приглашен на обед.
- А вот и наш знатный путешественник! - мрачно сказал отец. - Юный джентльмен, который разъезжает в омнибусе по радугам под пение красавиц…
И довольный своей остротой, он рассмеялся.
- В конце концов, нечто подобное встречается у Вагнера, улыбаясь, сказал мистер Бонс. - Как ни странно, но подчас в невежественных умах пробиваются искры великой правды искусства. Этот случай заинтересовал меня. Позвольте мне вступиться за виновного. Ведь каждый из нас в свое время переболел романтикой, не так ли?
- Видишь, как добр мистер Бонс, - сказала мать, а отец ответил гостю:
- Превосходно. Пусть прочитает стихотворение, и будет с него. Во вторник я отправляю его к сестре, там его отучат бегать по переулкам. (Смех.) Читай свое стихотворение!
Мальчик начал: “Замкнувшись в невежестве…”
Отец уже опять хохотал во все горло:
- Не в бровь, а в глаз, сын мой: “Замкнувшись в невежестве…” Вот уж не думал, что в стихах можно найти что-нибудь путное. Сказано прямо про тебя. Послушайте, Бонс, поэзия-это по вашей части. Проверьте-ка его, а я притащу виски.
- Ладно, дайте мне томик Китса, - сказал мистер Бонс. - Пусть декламирует заданные стихи.
Так образованнейший муж и невежественный ребенок на несколько минут остались вдвоем в курительной.
Замкнувшись в невежестве, одинок,
О тебе и Цикладах грежу я,
Как путник, оставшийся на берегу…
- Совершенно верно. О чем же он грезит?
- О дельфиньих кораллах в бездонных морях, - сказал мальчик и залился слезами.
- Ну, полно, полно. Что ты плачешь?
- Потому… потому что раньше слова только складывались в стишки, а теперь, когда я вернулся, все эти стихи - я сам.
Мистер Бонс положил на стол томик Китса. Случай оказался еще интереснее, чем он ожидал.
- Ты? - воскликнул он. - Этот сонет - ты?
- Да… и - смотрите, как там дальше: “Царство мрака прорезал света сноп, озарил он бездны зеленое дно”. Так оно и есть, сэр. Все это правда.
- Я в этом и не сомневался, - сказал мистер Бонс, закрыв глаза.
- Вы… значит, вы мне верите? Вы верите и в омнибус, и в кучера, и в бурю, и в бесплатный билет, и…
- Ну-ну-ну! Довольно бредней, мой мальчик. Я хочу сказать, что никогда не сомневался в подлинной правдивости поэзии. Когда-нибудь, когда ты прочтешь побольше книг, ты поймешь, что я имею в виду.
- Но, мистер Бонс, все так и есть на самом деле. Царство мрака прорезал свет. Я видел, как он забрезжил. Свет и ветер.
- Чепуха, - сказал мистер Бонс.
- Зачем я не остался? Меня так заманивали! Уговаривали, чтобы я отдал свой билет - ведь если потеряешь его, нельзя вернуться. Они выпрашивали билет от самой реки, и я чуть было не согласился: ведь я нигде не был так счастлив, как там, среди обрывов. Но я подумал о маме с папой и о том, что надо привезти их туда. Только они не поедут, хотя дорога начинается прямо от нашего дома. Все и получилось точно так, как меня там предупреждали, и мистер Бонс тоже не верит, и он не лучше других. Меня высекли. И я никогда больше не увижу ту гору.
- Что ты там говоришь обо мне? - спросил мистер Бонс, вдруг выпрямляясь в кресле.
- Я рассказывал им о вас, какой вы умный, как много у вас книг, а они говорят: “Мистер Бонс наверняка тебе не поверит”.
- Вздор и чепуха, мой юный друг. Ты становишься дерзким. Я… что ж… я готов решить все раз и навсегда. Ни слова родителям. Я излечу тебя. Завтра вечером я зайду к вам и возьму тебя на прогулку, а на закате мы пойдем в переулок напротив и дождемся твоего омнибуса, глупеныш.