— Ну что ж, милочка, — начал он, — вот что я вам скажу. Вы, конечно, можете отправиться в Европу и потратить кучу денег — десять, двадцать тысяч долларов. — Девушка даже не моргнула. — Пятьдесят тысяч, — учтиво поправился Фиш. — Но что толку? Тамошние коллеги знают куда меньше, чем хотят вам показать.
Ощупью она стала пыталась найти перчатки и сумочку.
— Понимаю. — Норма стала было подниматься. Фиш положил ей на плечико пухлую ладонь.
— А вот что я бы вам предложил, — сказал он, — почему бы вам вместо этого годик не походить сюда и не позаниматься со мной?
Бледное лицо девушки вытянулось от удивления.
— Ах, мистер Уилмингтон, в самом деле?
— Ну, любой, у кого есть талант, какой виден в этих рисунках… — Фиш похлопал по папке, лежавшей у Нормы на коленях. — Так что просто необходимо что-то предпринять, иначе…
Девушка взволнованно встала.
— А вы не могли бы сказать это тете Мэри?
Фиш огладил перед своей розовой рубашки.
— А как же, с радостью, милочка, с радостью.
— Она как раз ждет в вестибюле.
Фиш последовал за Нормой и познакомился с тетей Мэри, которая оказалась прелестной женщиной лет пятидесяти — немного пухленькой, но все равно очаровательной в своем коричневом льняном платье. Они договорились, что Норма снимет студию неподалеку от дома мистера Уилмингтона в Санта-Монике и что мистер Уилмингтон несколько раз в неделю будет заглядывать туда и щедро делиться с девушкой своим богатым опытом, получая десять тысяч долларов ежегодно. Это составляло, как заметил им Фиш, менее половины от той суммы, которую он обычно получал за крупные заказы; но ничего-ничего — всякая малость тоже на пользу. Стенные росписи, реклама учреждений, текстильные дизайны, частные заказы коллекционеров — черт возьми, всего навалом!
По правде, Фиша серьезно беспокоило только одно — сама машина. Теперь он держал ее под замком во внутренней комнате снятого им дома — двадцать комнат, впечатляющий вид на Тихий океан, множество помещений для вечеринок; и до сих пор Фиш обращался со сложнейшим аппаратом примерно как с детским педальным автомобилем. Со временем он распознал и записал значение каждой из десятков маркированных кнопок на машинках, помеченных как «Bank», и теперь при помощи обычной комбинации кнопок мог получить любой нужный рисунок. Вот, в частности, заказ на витражи для церкви: «Религия», «Люди», «Палестина», «Древность» — и пожалуйста, все готово.
Беда заключалась в том, что машина никогда не рисовала дважды подряд одно и то же. Выполняя тот заказ с витражами, Фиш получил один рисунок с изображением Христа, а затем, как ни старался, не смог получить еще один — так что пришлось заполнить пробел святыми и мучениками. Церковь, конечно, выразила недовольство. А иногда по вечерам ради собственного удовольствия он повадился испытывать возможности машины — например, ставил ее на «Исторические лица» и «Romantisk», что, похоже, было машинным названием текущей эпохи, а затем нажимал кнопку «Overdriva» — и наблюдал, как разные знаменитости появляются на бумаге с огромными карикатурными носами и зубами, будто частокол.
Или ставил ее на «Любовь», а затем на различные времена и места — «Древний Рим» давал весьма пикантные рисунки, а «Самоа» — еще покруче.
Но всякий раз машина выдавала все более скудные рисунки; в конце концов она вообще перестала производить что-то подобное.
Может, в хитрую штуковину было встроено что-то вроде цензора? Может, машина осуждала Фиша?
Он продолжал размышлять о тех странностях, которые сопровождали доставку машины. Адрес у грузчиков был правильный, а что же было ошибочным… время? Во всяком случае, ясно, что машина предназначалась не ему. Но кому? Что еще за «двин»?
Частей было восемь — шесть блоков, основная машина и еще один аппарат, который, как выяснил Фиш, мог увеличивать любую деталь рисунка почти до натурального размера. Со всем этим он управлялся. Управлялся с регуляторами, что придавали рисунку сложность или простоту, большую или меньшую глубину, меняли стиль и настроение. Единственными кнопками, в назначении которых Фиш не разобрался, оставались три красные, помеченные как «Utplana», «Torka» и «Avsla». Ни одна из них вроде бы ни на что не влияла, Фиш и так и сяк пробовал нажимать все три, но никакой разницы не наблюдалось. В конце концов он оставил их в том положении, в каком они были с самого начала: «Torka» нажата, две остальные отпущены; ничего лучшего он придумать не сумел. Хотя, такие большие и красные, они наверняка имели важное значение.
Фиш также нашел о них упоминание в буклете: «Utplana en teckning, press Knappen «Utplana». Avlagsna ett monster fran en bank efter anvandning, press knappen «Torka». Avsla en teckning innan slutsatsen, press knappen «Avsla».
«Press knappen, press knappen» — это, должно быть, значит «нажмите кнопку». Но когда? И еще этот «monster» — тут Фиш немного забеспокоился. Пока что он был вполне удачлив, выясняя, как управляться с машиной безо всяких аварий. Но что, если его по-прежнему ожидал подвох — что, если буклет был предупреждением?
Фиш беспрестанно шнырял по пустому дому — пустому и неухоженному, поскольку он не рискнул нанимать слуг. Никогда нельзя знать заранее, кто вознамерится за тобой шпионить. Дважды в неделю приходила уборщица и все здесь немного прибирала — все, кроме запертой комнаты, ну, и время от времени. Фиш приводил сюда пару девушек — поразвлечься. Но на следующее утро неизменно их выставлял. Разумеется, раньше он был знаком с множеством людей, много путешествовал… Но когда Фиш решил стать Уилмингтоном, ему пришлось порвать со всеми старыми друзьями, а новых он не заводил из боязни выдать себя. А кроме того, все вечно что-то вынюхивали. В результате, будь оно все проклято, он не был счастлив. А что, черт побери, толку во всех деньгах и во всем купленном на них барахле, если они не делают его счастливым? Впрочем, очень скоро пакет акций той нефтяной компании начнет давать прибыль — агент заверил Фиша, что бурильщики уже в нескольких сотнях футов от нефти… Тогда он станет миллионером, сможет удалиться от дел — уехать куда-нибудь во Флориду.
Фиш остановился у стола в библиотеке. Раскрытый буклет попрежнему лежал там. Вот ведь в чем загвоздка: даже если это какой-то известный язык, то кому можно показать буклет? Кому можно довериться?
Тут Фишу пришла в голову одна идея, и он склонился над столом, разглядывая желтые страницы с невразумительным текстом. В конце концов, некоторые слова можно разобрать, — а значит, не требуется показывать кому-либо ни всю брошюрку целиком, ни даже целое предложение… А где, кстати говоря, эти конверты для заказа информации, что пришли вместе с роскошным комплектом Британской энциклопедии? Должны быть где-то здесь. Фиш перерыл все ящики стола и наконец выудил оттуда папку и блок проклеенных желтых марок.
Кряхтя, Фиш уселся за стол и после длительного пережевывания сигары, черновых набросков и вычеркивания напечатал следующий текст:
«Уважаемые господа!
Прошу вас проинформировать меня, к какому языку принадлежат прилагаемые слова, а также каковы их значения. Будьте также любезны отнестись к данному делу со всем вниманием, поскольку оно не терпит ни малейших отлагательств».
На отдельный листок Фиш выписал все сомнительные слова из параграфа о красных кнопках, хитроумно перемешал их так, чтобы никто не смог догадаться, в каком порядке они располагались. С каким-то дурацким ощущением он аккуратно дорисовал все кружочки и точечки. Затем написал на конверте обратный адрес, приклеил одну из желтых марок и постарался отправить письмо прежде, чем успел об этом пожалеть.
— Мой риторический вопрос, — хитроумно обратился Фиш к молодому физику, стараясь перекрыть общий гам на приеме с коктейлями, — имеет чисто научную подоплеку. Скажите, могли бы вы сделать машину, умеющую рисовать? — С лучезарной улыбкой он смотрел на маячившее перед ним пятно в роговых очках — физиономию молодого человека. Фиш принял на грудь уже три «Мартини» и — вот так так! — порядком поплыл. Но в то же время, ясное дело, полностью себя контролировал.