— О да, — бросил Баюн. — А что вообще происходит?
Глеб всё ему объяснил — сумбурно, зато быстро. Дух скептически заметил:
— Вообще-то эти чипсы мог заказать кто угодно — Кали ведь не единственная, кто их любит.
— Не единственная… — бормотнул Глеб. — Но контрабанда из неволшебки вряд ли дёшева — зачем тому, кто покупает её, жить в бывшем приюте?
— Потому что он прячется, — признал спиритус. — Или она…
Паук нехотя дополнил:
— Если вам интересно, заказчик женщина.
— Всё сходится! — Глеб зашарил по карманам, ища зерфон. — Звоним Азарину… а куда мой зерфон делся? И… и где Дзиро?
Глеб стал озираться. На глаза ему попался квадратный пуф, куда Дзиро бросил куртку — только её там теперь не было. Сам Дзиро тоже исчез.
Баюн обошёл дом и вернулся с запиской в зубах. Взяв её, Глеб прочёл всего три слова: «Присмотрите за Аки».
Последний будто что-то почувствовал — из ванной донеслось печальное «ква-а-а-а».
— Дурак! — Глеб в сердцах смял записку. — Тупой самонадеянный дурак!
— Твой друг слинял, — заключил хакер. — С моим зерфоном.
«С моим тоже», — подумал Глеб.
Он взглянул на Паука:
— Его вернут вам, если закончите работу… а не закончите, список контрабанды попадёт к законодержцам, — Глеб посмотрел на Баюна: — Примещаемся!
Дух был достаточно умён, чтобы не спрашивать, куда.
Глава 11. Приют Святого Эдмунда
Повелитель сидел за шахматами.
Этого дня он ждал долго — ждал начала пути, который будет тяжёлым. Он годами жил мыслями об этом дне. Затаившись, словно зверь, он лелеял свой план, готовясь ступить на заваленный преградами путь.
Но преграды Повелителя не пугали: он так устал от бездействия, что они казались забавой.
С шахматной доски слетел ферзь и упал на пол. Исход игры был предрешён.
Вокруг царила тьма — Повелителю не нужен был свет… Ни свет, ни пища, ни вода. Если бы ему отсекли руку, он прирастил бы её и не почувствовал боли. Он был почти совершенен, но в одном всё же нуждался.
В достойном занятии.
Он мог «ловить» чужие мысли подобно радару, засекавшему радиосигналы, — но это было бы подло… А мысли, что «ловились» случайно, были никчёмными. Он мог летать, слившись с разумом птицы, — но полёты давно наскучили. Он много чего мог, но мало чего хотел.
Пришлось занимать себя играми.
Начал он с сенета — игры, в которую играл ещё Тутанхамон. Потом была древнеиндийская чатуранга — «прародительница» шахмат. Были нарды, го, сёги, домино и множество игр, чьи названия мало кто знал. У Повелителя был один противник — он сам: никто другой не смог бы с ним состязаться.
Но больше он играть не будет — по крайней мере, за столом. Его шахматным полем станет весь мир.
— Мат, — сказал Повелитель.
С доски упал король; партия длилась час, как и планировалось… Последний час, который ему нечем было занять.
Раздались шаги, открылась дверь. За порогом стояла Кали.
— Повелитель?..
Он обернулся. Она глядела с трепетом, как и всегда — его слуга… и его спасительница.
— Спиритусы вот-вот прибудут, — сказала Кали.
Он чуть заметно кивнул. Закрыл глаза, наслаждаясь предвкушением, и спросил, не разомкнув губ:
— Заур спит?
— Снотворного было достаточно… — поколебавшись, Кали добавила: — Но я всё-таки боюсь. Вдруг он проснётся и увидит бой?..
Кали умолкла. Ей и впрямь было страшно — ведь проснувшийся Заур может всё испортить; когда он зол, для него нет «своих» и «чужих». А разозлить его может даже тень.
— Не бойся, он не проснётся, — Повелитель коснулся музыкальной шкатулки, лежащей рядом с «павшими» пешками. — Бой будет недолгим, а опасных врагов в нём не предвидится.
И тут — будто наперекор сказанному — раздался писк: сработали расставленные снаружи детекторы.
— У нас гости, — встрепенулась Кали.
Включилось зеркало, занимавшее стену: шумит река, темнеет мост. По нему идёт подросток-азиат — быстро, решительно и не скрываясь.
— Опять он!.. — Кали фыркнула. — В Танабэ, в «Грей Тауэре», теперь здесь… Пора с ним разобраться.
Повелитель усмехнулся:
— Вообще-то не только с ним.
Он сказал это, когда рядом с мостом открылся портал. Кали прищурилась:
— И этот явился?.. Им что, жить надоело?
— Колясочник, — произнёс Повелитель. — Вместе с фамильяром.
У него вдруг возникла идея.
С Глебом Шустовым он общался, когда был в обличье сбазовца; мальчишка оказался довольно занятным — со «стержнем» внутри. И этот «стержень» победил увечье.