И вару хватает и жару,
И тоже меня б занесло,
Да только решать за державу
Совсем не мое ремесло.
В остатке двадцатого века,
Где на миллиарды расчет,
Отдельная жизнь человека
Едва ли кого привлечет.
…Татары кричали:
— Там руса!.. —
И стоек легенды угар.
Но помню со школы: Таруса
Стояла еще до татар.
Еще не нагрянули гости,
А кто-нибудь в мирном году
Корябал свое на бересте:
«Жить горько и невмоготу…»
В ПРАЧЕЧНОЙ
Бросила жена? Ее
Бросил сам? Сменил жилье?
…Гладили вдвоем белье
С ним в стекляшке.
Он балдел — заметил я —
От шумевшего бабья
И от вороха белья,
И от глажки.
А по виду был ходок,
Но совсем не холодок —
То ли страх, то ли упрек
Был во взгляде.
Может, чудилось ему:
Я, старик, его пойму.
Объяснить мне, что к чему
Будет кстати.
На подобный разговор
Я его бы расколол.
Прежде был и спор и скор
На знакомства:
Две рюмахи или три
Пропустили — говори.
А теперь скребет внутри
Скорбь изгойства.
Несуразная судьба —
Эмиграция в себя;
Словно начисто тебя
Съела фронда.
Вроде ты живой и весь
И душой и телом здесь,
А, сдается, что исчез
С горизонта.
Потому теперь и впредь
Не к чему ломать комедь.
И не стал я пить с ним — ведь
Мы б не спелись.
После полусотни грамм
Он, растерян и упрям,
Выдохнул бы: «Пшел к ерам.
Отщепенец…»
Так что про житье-бытье
Мы молчали, а белье
Расстилали, как бабье,
На гладилке.
Потому и обошлось
Без мужских горючих слез,
Без сочувствий, без угроз.
Без бутылки.
ЯБЛОКИ
Бедный дичок загорчил, как досада.
Белый налив до сих пор сахарист…
Яблоки из монастырского сада,
Что же я раньше не рвал вас, не грыз?
Или шатался не больно идейно
По лесостепи, лесам и степи,
И, как назло, попадались отдельно
Либо сады, либо монастыри?
Вот отчего так смущенно и дерзко,
Словно во сне еще — не наяву,
В прежней обители Борисоглебской
Эти ничейные яблоки рву.
…Яблоки из монастырского сада,
Я не найду вам достойной хвалы,
Вы словно гости из рая и ада,
Словно бы средневековья послы.
Вас прививала лихая година,
И, хоть была невпродых тяжела,
Память о ней и горька, и сладима,
И через вас до сегодня жива.
Вот и сегодня в Историю живу
Вновь я уверовал благодаря
Этим бесхозным дичку и наливу
Борисоглебского монастыря.
ЧТЕНИЕ
Он все еще кочует,
Под звездами ночует,
Бичует и врачует,
И чует,
Что линчуют.
И никуда не скрыться…
Еще одна страница,
Еще одна девица
Стремится
Исцелиться…
Мне все давно известно,
Я знаю день и место,
Но все ж надеюсь честно
На исправленья текста.
…Но нет!..
Созрели козни
И бревна в гору тащат…
Не надо мне про гвозди…
Глаголь, второй рассказчик!
…И вновь калечных лечит,
Талдычит, бисер мечет…
«А вдруг не изувечат?» —
Надеюсь целый вечер.
…И вот, пока, кочуя,
Он жить велит по-птичьи,
Я пропущу про чуда,
Зато запомню притчи…
Зачем престол небесный
И ангельская свора,
Когда была в нем бездна
Таланта и простора?!
Была в нем прорва чувства.
…И мне, ей богу, грустно,
Не веруя в Иисуса,
Так веровать в искусство.
СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ
Подкидыш никудышных муз
И прочей нуди,
Я скукой день-деньской томлюсь
В Литинституте.
И замыслов невпроворот,
И строчек вздорных.
А за окном асфальт метет
Упорный дворник.