— Оставайся до юбилея свадьбы своих родителей, — неожиданно сказала Бриджит, — а потом мы посмотрим.
Хелен вышла из кабинета сестры Бриджит еще более расстроенная, чем когда-либо ранее. Она выглядела такой подавленной, что сестра Несса спросила, не хочет ли она помочь ей с молодыми мамами. Впервые она пригласила ее. Хелен пошла с ней и по пути не проронила ни слова.
— Не расстраивайся, Хелен, — предупредила ее Несса, — мы не должны выносить суждения, мы должны помогать.
— Конечно, — сказала Хелен.
Она была абсолютно равнодушна, как если бы сидела на антидепрессантах, и Несса уже начала побаиваться за нее. Но Хелен вела себя спокойно и не перечила. Она делала все, о чем бы ее ни попросили. Она ходила домой к тем женщинам, которые не пришли сами. Несса очень переживала за малыша Саймона, который чуть не выполз на переполненную машинами проезжую часть.
Позднее Несса попросила Хелен проведать Ивонн, которая была на восьмом месяце. Ее старшая дочь, красивая девочка с глазами отца-ямайца, который бросил их, и шотландским акцентом матери, которая родила ее в шестнадцать лет, встретила Хелен на пороге.
— Мама ушла делать пи-пи, — объяснила она.
— Прекрасно, — сказала Хелен и вошла в дом вместе с ребенком.
Из ванной раздавались стоны и крики матери.
Хелен вдруг осмелела.
— Тебе будет лучше остаться в комнате, — обратилась она к девочке и пододвинула к двери комод, чтобы ребенок не вышел из комнаты.
В ванной, где она собиралась помочь девушке после выкидыша, как она полагала, стоял сильный запах рома. Ванная вся была залита кровью, раздавался плач ребенка. Хелен вызвала «скорую помощь»…
Ивонн не помнила ничего из того, что случилось, потому что была абсолютно пьяна. Она сказала, что потеряла ребенка и хотела смыть его в унитаз. Врач из бригады «скорой помощи» оказался очень добрым и заботливым. Женщину аккуратно положили на носилки и даже заглянули в унитаз. Позже врач рассказывал о случившемся:
— Она сказала нам, что у нее подходили сроки рожать, так что она не могла избавиться от ребенка. Но Хелен, эта юная девушка с ясными глазами, оказалась социальным работником в центре матери и ребенка и живет в монастыре Сент-Мартинс. Когда она вошла в квартиру, то услышала крики, а потом увидела залитую кровью ванную комнату. Трехлетняя девочка, казалось, подтвердила ее слова, сказав, что мама ушла делать пи-пи с самого утра, а потом пришла Хелен и долго ждала, когда ей откроют дверь.
Несса, бледная как смерть, заставлявшая себя не думать, что этого бы не случилось, пошли она кого-нибудь другого, а не Хелен, подтвердила, что с тех пор, как Хелен ушла, прошло много времени. Хелен позвонила и сообщила, что в квартире что-то происходит, но она сможет со всем справиться, если убедит ребенка открыть ей дверь. Она звонила из соседнего магазина, куда зашла купить бутылку молока, потому что подумала, что потеряет сознание, представляя, что может происходить в квартире.
Той ночью, когда Ивонн отвезли в больницу, а ее трехлетнюю малышку оставили на время в приюте, пока ей не будет оказана соответствующая помощь, Хелен сказала сестре Бриджит, что ей не по себе и она хочет пойти прогуляться.
— Ты уже прогуливалась, ты сто раз выходила в сад, — напомнила сестра Бриджит.
— Я хотела убедиться, что там все в порядке.
Она аккуратно взяла маленький сверток — мальчика, который унаследует миллионное состояние Палаццо. Она завернула его в полотенце и в одну из своих ночных рубашек. И еще она взяла голубое одеяло, которое обычно висело на спинке ее стула, завернула сверток в него и затем вышла через задние ворота Сент-Мартинса. Хелен быстро шла, пока ноги могли нести ее. Потом она зашла в магазин, где ее никто не мог узнать, и позвонила Ренате.
— Он у меня, — сказала она.
— Кто это? Кто у вас?
— Рената, это сестра Хелен из Сент-Мартинса. У меня ваш ребенок.
— Нет, это невозможно.
— Это возможно, и я должна отдать вам его сегодня, сейчас.
— Это мальчик? У вас маленький мальчик?
— Да, он очень маленький, ему всего один день.
Голос Ренаты дрожал:
— Нет, только не один день, он умрет, я не знаю, что делать с такими маленькими детьми.
— Я тоже не знаю, я купила ему бутылку молока, он слизывает его с моих пальцев.
— Где вы сейчас?
— Я в Лондоне, в двух милях от монастыря. Рената, у вас есть деньги?
— Какие деньги? — обеспокоенно спросила Рената.
— Чтобы заплатить за такси.
— Да, есть.
— Тогда я приеду и отдам его вам. Никто не должен знать.