Даже Нико, который долго соображал, стал понимать, что происходит что-то нехорошее. Фрэнку надо было действовать быстро, но он не шевельнулся. Он проглотил это, как обычно проглатывают идиотскую выходку от образцового сотрудника.
— Да, и я рад, что ты мне напомнила, потому что мой тесть обрушит на нас всю ярость, если мы не начнем раздавать подарки. Рената, нам надо построить детей? Или сделать объявление? Или что?
Раньше это делала Джой Ист. У нее все было спланировано как по часам. Рената вздохнула с облегчением. Она думала, что это было оскорбление, что-то пошло не так, но Фрэнк вел себя нормально, значит, нет причины волноваться.
— Я думаю, надо сказать папе, что подошло время.
— Я думаю, что нам всем стоит сказать папе, что время подошло, — вступила Джой, ни к кому конкретно не обращаясь.
Десмонд Дойл и Нико Палаццо переглянулись.
— Джой, должно быть, ты устала от этой выставки упаковок, — громко сказал Фрэнк. — Если хочешь, я могу отвезти тебя домой сейчас, пока гости не начали расходиться.
Он видел облегчение на лицах многих. Мистер Квигли всегда мог справиться с ситуацией. С любой ситуацией.
Его улыбка была недоброй и холодной. Он четко давал ей понять, что это ее единственный шанс выбраться. Другой возможности не будет.
Джой смотрела на него некоторое время.
— Хорошо, — сказала она. — Пусть я устала после выставки упаковок. Пусть я устала и перевозбудилась, пусть мне надо поехать домой.
— Так и будет, — легко сказал Фрэнк. — Скажите Ренате, чтобы она сохранила для меня подарок, я приеду и заберу его, — крикнул он громко.
Все смотрели с восхищением на то, как он провожал мисс Джой Ист, которая вела себя очень странно.
В машине они молчали. У дверей она передала ему свою маленькую сумочку, и он достал ключи. На низком стеклянном столе стояла бутылка водки, пустая на треть, и апельсиновый сок. Еще там лежала гора неоткрытых писем с рождественскими открытками и маленький чемодан, как если бы она куда-то собиралась уехать или, напротив, возвращалась.
С ужасом он понял, что она не распаковывала вещи с той выставки.
— Кофе? — Это были первые слова, которые он произнес.
— Нет, спасибо.
— Минеральной воды?
— Если настаиваешь.
— Я не настаиваю. Мне плевать, что ты будешь пить, но я даже собаке не налью ни капли больше, чем ты уже выпила.
Его голос был ледяной.
Джой взглянула на него со стула, куда сразу же села.
— Ты ненавидишь пить, потому что твой отец был пьяница.
— Ты говоришь мне то, что я рассказывал тебе. Тебе есть еще что сказать или я могу вернуться на вечеринку?
— Ты бы хотел ударить меня, но не можешь, потому что ты видел, как твой отец бьет мать, — сказала она, скривившись в улыбке.
— Прекрасно, Джой. — Он должен был снять напряжение: ударить по стене, швырнуть стул.
— Я не сказала ничего, что не было бы правдой.
— Нет, ты прекрасно все сказала. А сейчас я пойду.
— Нет, ты никуда не пойдешь, Фрэнк. Ты сядешь и выслушаешь меня.
— Нет, тут ты ошибаешься. Так как мой отец был пьяницей, я много слушал пьяные речи и знаю, что в этом нет смысла. Они ничего не помнят уже на следующий день. Попробуй набрать «сто», поговори с ними. Они с удовольствием послушают человека, который влил в себя столько водки, что там можно пускать флотилию.
— Тебе надо послушать, Фрэнк, ты должен знать.
— В другое время, когда ты сможешь произносить мое имя и не запинаться на нем.
— О выставке — я там не была.
— Ты мне говорила о шотландце. Хорошо, только не говори мне, что это гложет твою совесть.
— Я никуда не выезжала из Лондона.
Ее голос звучал странно, казалось, она немного протрезвела.
— И что? — Он все еще намеревался уйти.
— Я ездила в больницу, чтобы сделать аборт.
Он положил ключи от машины в карман и вернулся в комнату.
— Мне жаль, — сказал он. — Очень жаль.
— Не стоит. — Она не смотрела на него.
— Но почему? Как?..
— Таблетки мне не подошли. Я меняла их несколько раз, но все равно…
— Ты должна была сказать мне…
— Нет, это было мое решение.
— Знаю, знаю, но все же.
— Поэтому я поехала в это место… очень милое, кстати, они там много чего делают, не только прерывание, как они это называют. — Ее голос слегка дрожал.
Он взял ее за руки. Холодность была забыта.
— Это было ужасно? — В его глазах застыло беспокойство.
— Нет. — Ее лицо казалось светлым, она улыбалась, глядя на него. — Это было совсем не ужасно, потому что когда я приехала туда, зашла в комнату и подумала… Почему я это делаю? Почему я избавляюсь от человеческого существа? Я хочу, чтобы рядом со мной был человек. Я хочу сына или дочь. Поэтому я передумала. Я сказала им, что не хочу прерывать беременность. Я поехала в отель, а потом вернулась сюда.