Сьюзан похлопала ее по руке.
- Я всегда думала, что это скорее пожелания. А вы, Эулалия?
Рот мисс Буттс открылся и захлопнулся. И Сьюзан заметила, что она довольно маленькая. Она носила голову выско поднятой, ее голос был высок, она выражалась высоким слогом - все в ней было высоким, за исключением роста. Удивительно, как она ухитрялась держать эту деталь в тайне от окружающих.
- Но мне лучше отправится в постель, - добавила Сьюзан. Ее рассудок отплясывал под аккомпанемент адреналина. - Да и вам тоже. В вашем возрасте не следует скитаться по этим холодным коридорам в такое позднее время, как вы полагаете? Да к тому же завтра выпускной. Вы же не хотите выглядеть усталой, когда приедут родители?
- Эээ- да. Да. Благодарю тебя, Сьюзан.
Сьюзан подарила полностью сбитой с толку учительнице еще одну горячую улыбку и направилась в спальню, разделась в полной темноте и укрылась простыней.
В комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием девяти девочек и ритмическое бурчание, исторгаемое принцессой Жадеитой. Через некоторое время к этим звукам присоединились сдавленные рыдания - и долго не умолкали. И еще так много оставалось наверстать.
Смерть, находящийся далеко за пределами мира, покивал. Или ты выбираешь бессмертие, или человечность.
Каждый должен выбрать сам.
Это был последний день семестра, и оттого он проходил в совершенном беспорядке. Некоторые девушки уехали пораньше, родители всевозможных рас прибывали потоком и об учебе не могло быть и речи. Все молчаливо согласились с тем, что сегодня правила школы могут и отдохнуть.
Сьюзан, Глория и принцесса Жадеита медленно шли в сторону цветочных часов. Было где-то без пятнадцати ромашкового.
Сьюзан была спокойна, но внутри натянута, как струна. Она удивлялась, отчего искры не сыпятся с кончиков ее пальцев.
Глория купила в лавке на улице Трех Роз пакет вяленой рыбы. Из нее исходил едкий уксусно-холестериновый аромат, но без оттенка сушеной гнили, которую в лавке обыкновенно добавляли для остроты.
- Отец говорит, что я вернусь домой и выйду замуж за какого-то тролля, - сообщила Жадеита. - Эй, если тебе попадутся приличные рыбьи кости, отдай их мне.
- А ты его видела? - спросила Сьюзан.
- Нет. Но отец говорит, что у него великолепная большая гора.
- А я бы на твоем месте не согласилась, - заявила Глория с полным ртом рыбы. - Я бы топнула ногой и сказала нет. А, Сьюзан?
- Что? - переспросила Сьюзан, которая задумалась о чем-то своем. Когда ей все повторили, она сказала:
- Нет. Я бы сначала посмотрела, на что он похож. Может быть, он симпатичный. Да вдобавок с горой.
- Да, это логично. Твой папаша не присылал тебе картинку? - спросила Глория?
- О, да, - сказала Жадеита.
- И..?
- Ну- на ней есть несколько прекрасных расщелин, - ответила Жадеита задумчиво. - И ледник - папаша говорит, он и летом не тает.
Глория одобрительно покивала.
- Да, вроде симпатичный парень.
- Но мне всегда нравился Утес из соседний долины. Отец его ненавидит. Но он все время трудится и откладывает и скоро скопит на свой собственный мост.
Глория вздохнула.
- Иногда так трудно быть женщиной, - заметила она, пихая Сьюзан. Хочешь рыбки?
- Я не голодна, спасибо.
- Она на самом деле неплоха. Не то несвежее дерьмо, которым они торгуют обычно.
- Нет, благодарю.
Глория опять толкнула ее.
- Хочешь найти и себе парня? - спросила она, лукаво улыбаясь в бороду.
- С чего бы мне хотелось?
- О, порядочно девушек набежит туда сегодня, - сообщила гном. Она придвинулась поближе. - Там у них работает новенький. Готова поклясться, что он из эльфов.
У Сьюзан внутри словно взяли аккорд.
Она остановилась, как вкопанная.
- Так вот он о чем! То, чего еще не случилось!
- Что? Кто? - спросила Глория.
- Лавка на аллее Трех Роз?
- Точно.
Дверь в дом волшебника была распахнута. Волшебник вытащил креслокачалку на порог и теперь почивал на солнышке. Ворон устроился у него на шляпе. Сьюзан остановилась и уставилась на него.
- Не желаешь ли сделать какое-нибудь заявление?
- Кар-кар, - ответил ворон и встопорщил перья.
- Отлично, - сказала Сьюзан.
Она отправилась дальше, опасаясь покраснеть. За ее спиной чей-то голос произнес - Ха!. Она проигнорировала его.
Среди всякого хлама в сточной канаве возникло стремительное движение, и из-под клока оберточной бумаги донеслось:
- СНИХ-СНИХ-СНИХ.
- О да, страшно смешно, - отозвалась Сьюзан.
Она двинулась дальше.
И бросилась бежать.
Смерть, улыбаясь, сложил увеличительное стекло и отвернулся от Плоского Мира, чтобы натолкнутся на внимательный взгляд Альберта.
- ПРОСТО ПРОВЕРИЛ, - обяснил он.
- Да-да, хозяин, - сказал Альберт. - Я оседлал Бинки.
- ТЫ ПОНЯЛ - Я ПРОСТО ПРОВЕРИЛ?
- Как скажете, хозяин.
- КАК ТЫ СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?
- Прекрасно, Хозяин.
- БУТЫЛКУ НЕ ПОТЕРЯЛ?
- Нет, хозяин, - она была спрятана в шкафу у Альберта в комнате.
Он проводил Смерть во двор конюшни, помог взобраться в седло и подал косу.
- А СЕЙЧАС Я ДОЛЖЕН ОТЛУЧИТЬСЯ, - сказал Смерть.
- В увольнительную, хозяин?
- И ПЕРЕСТАНЬ ЛЫБИТЬСЯ.
- Да, хозяин.
Смерть поскакал прочь, но неожиданно для себя поворотил лошадь в сад.
Он остановил ее перед совершенно обыкновенным деревом и какое-то время разглядывал его.
- ПО-МОЕМУ, ВЫГЛЯДИТ АБСОЛЮТНО ЛОГИЧНО, - наконец изрек он он.
Бинки послушно повернула прочь и порысила в сторону мира.
Его земли и города замелькали под ним. Голубое пламя замерцало на лезвии косы.
Смерть вдруг ощутил, что кто-то обратил на него внимание. Он поднял глаза и посмотрел на вселенную, которая наблюдала за ним с живым интересом.
Голос, который слышал только он, вопросил: Так ты бунтарь, маленький Смерть? Против чего?
Смерть обдумал вопрос. Если на него и существовал ответ, он не пришел ему в голову. И Смерть проигнорировал его. Он скакал к живым людям.
Они нуждались в нем.
А где-то, в каком-то совсем ином мире, далеко-далеко от Диска, некто берет в руки инструмент, эхом отзывающийся на ритм его души.
Этот ритм никогда не затихнет.
Он вечен.
КОНЕЦ.