– Ах, папа, вы ни-че-гошеньки не понимаете! – глухо пробурчала Укусинда из-под одеяла.
Вхутмас сокрушённо вздохнул и ещё раз обозрел интерьер.
– Надеюсь, ты хорошо поняла меня относительно крыс, – на всякий случай повторил он. – Крысы в этом доме недопустимы. Абсолютно недопустимы. Я готов потакать прочим твоим чудачествам, но…
Со стороны кровати донёсся тяжкий стон. Неодобрительно покачивая головой, Вхутмас прикрыл дверь.
Укусинда высунула из-под одеяла руку и нащупала валяющуюся на полу коробку шоколадных конфет. Она не была вполне уверена, как шоколад сочетается с новым имиджем, однако расстаться с последней любимой привычкой оказалось выше её сил. В остальном Укусинда Вхутмас была образцовой ведьмой: чего стоила хотя бы выкрашенная в лиловый цвет нечёсаная шевелюра, фальшивая ярко-красная бородавка, налепляемая обычно на нос, и полуторакилограммовая связка амулетов на шее.
Бывшая Добрая фея вылезла из-под одеяла и потянулась. Оседлав помело, она первым делом с удовольствием наплевала на многочисленные жизненные принципы Добрых фей вроде соблюдения режима дня и необходимости чистить зубы после еды. В результате утро начиналось для Укусинды где-то за полдень. Встав с постели и съев в качестве лёгкой утренней зарядки ещё парочку шоколадных конфет, она принялась одеваться. Спустя десять минут окно особняка Вхутмасов распахнулось, и Укусинда чёрной кометой взвилась к небесам. Описав в воздухе крутую дугу, ведьма приземлилась за несколько километров от богатых кварталов, на берегу одного из многочисленных каналов. «Ого, как поднялась вода! Ещё немного – и начнёт выплёскиваться на улицы!» – отметила про себя Укусинда. Осторожно ступая среди луж, она пробиралась между низенькими домами, кое-где стоявшими вплотную к мутно-зелёной водной глади. Ароматы в воздухе витали просто убийственные. Сморщив нос, бывшая Добрая фея нагнулась и постучала кулаком в полуподвальное, донельзя замызганное окошко. Треснувшее стекло всё ещё жалобно дребезжало, когда обитатель трущобы выскочил на крыльцо и расплылся в жутковатой улыбке.
Был он неимоверно худ и как-то скособочен.
– Госпожа Укусинда, как я рад вас видеть, вы просто не поверите!
– Да нет, почему же, это очень заметно, Смочехвост, – усмехнулась Укусинда. – Теперь главное, чтобы и я не пожалела о том, что мне пришлось тебя повидать.
Названный Смочехвостом часто-часто заморгал:
– Надеюсь, я смогу вас порадовать. Идёмте же, скорее идёмте!
Внутри обиталище ведьминого знакомца производило гораздо лучшее впечатление, чем снаружи. Истоптанный многими поколениями пол был чисто выметен, окно закрывала ветхая, но опрятная кружевная занавесочка. На застеленном свежими газетами столе посреди комнаты покоился длинный рогожный свёрток. Прикинув его габариты, Укусинда нахмурилась:
– Надеюсь, ты не спятил окончательно и не замочил кого-нибудь, Смочехвост? Предупреждаю – скупкой трупов я не занимаюсь; это всё же немножко слишком.
Адресовав Укусинде ещё одну сумасшедшую улыбку, Смочехвост забегал вокруг стола, разматывая тряпки.
– Вот!!! – радостно пискнул он наконец, сияющими глазами глядя на ведьму.
– Гм… И что же это такое?! – Укусинда, скептически заломив бровь, осматривала товар.
Смущённо улыбаясь, хозяин пожал плечами:
– Вчерашняя гроза вынесла это в канал. Мне повезло – я вышел на промысел ещё затемно, сразу же, как закончился ливень. У нас здесь так, госпожа: хочешь жить – умей вертеться. А это… Оно плавало на поверхности. Хорошо, что я успел!
– Скажи-ка мне вот что, друг любезный: оно живое или нет?
– Живое, я думаю, – неуверенно улыбнулся Смочехвост. – Вон, глаза-то лупают. Оно, конечно, малость заплесневело по краям, но в целом очень даже ничего!
Укусинда на миг задумалась.
– Похоже, это и вправду может меня заинтересовать. Гм… Сколько ты хочешь за него?
Смочехвост назвал цену. Укусинда поморщилась:
– А не слишком ли?
Улыбка Смочехвоста, не изменившись ни на йоту, стала вдруг выглядеть просительно и жалко.
– Ладно, – смилостивилась ведьма. – Так и быть. Пошли, поможешь мне взгромоздить эту тушку на помело.
Подхватив свёрток, они потащили его наружу. Костяной протез гулко стукнулся о дверной косяк.
Психотерапевт легонько улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
– Таким образом, мой юный друг, могу сказать вам с полной уверенностью: ваши опасения беспочвенны. Результаты тестов показывают, что вы абсолютно здоровы; по крайней мере, душевно.
– А насколько можно доверять этим результатам? – спросил Иннот.
Он поднялся с кушетки и с наслаждением потянулся – за время полуторачасового сеанса тело слегка одеревенело.
– Ошибки быть не может, – уверил его доктор. – Более того, мне редко попадаются столь же гармоничные и уравновешенные личности, как вы, Иннот. А что касается ваших снов… Ну, я не стал бы придавать им слишком уж большое значение. Живём-то мы не во сне, верно, хе-хе? Скорее всего, этот, как бы выразиться, сюжет – всего-навсего некая неповторимая особенность вашей натуры, мелкая шалость подсознания. Я не могу сейчас сказать ничего определённого, но вполне возможно, что это подаёт голос некий… Э-э… Скрытый артистизм вашей натуры. Нечто до сих пор подавляемое, своего рода жажда творчества. Ведь сюжет сна потихоньку развивается, не так ли? Когда вы обратились ко мне в первый раз по этому поводу – примерно год назад, верно? – Доктор подался к массивному, на гнутых ножках регендалевому бюро, где у него хранилась картотека.
Иннот в очередной раз мимоходом подумал, как интересно было бы там порыться в отсутствие хозяина.
– Да, именно так. Всё началось около года назад.
– Кстати, в последнее время вы куда-то запропастились. Психоанализ, знаете ли, помогает только при условии регулярного посещения сеансов…
– Да-да, я знаю, – поспешно ответил каюкер. – Но я был вынужден ненадолго уехать из города.
– Какие-то трения с законом? – как бы невзначай обронил доктор.
– Упаси меня предки! – усмехнулся Иннот. – Просто небольшие личные проблемы. Значит, вы считаете, со мной всё нормально?
– Абсолютно нормально, мой дорогой. А что касается ваших снов… Если уж они вас так беспокоят, попробуйте самореализоваться в каком-либо виде творчества. Хотя бы просто в форме игры. Вреда это вам не принесёт никакого. Вы умеете, скажем, рисовать? Или играть на каком-нибудь музыкальном инструменте?
– Рисовать никогда не пробовал, – пожал плечами каюкер. – А что касается музыки – ну, возможно, у меня и в самом деле могло бы что-то получиться. Я обожаю настоящий, живой джанги…
– Вот и замечательно! – обрадовался психотерапевт. – Попробуйте записаться на музыкальные курсы. Помимо всего прочего, это здорово успокаивает нервы. Людям вашей профессии вообще показано что-нибудь такое… Спокойное, медитативное, в качестве хобби… Музыка, вязание, вышивание крестиком…
– Я вижу, док, вы сами никогда джанги не увлекались! – усмехнулся Иннот. – Эту музыку никак не назовешь спокойной! Да и курсов джанги не существует, между прочим. Это как… Не знаю, как что-то в крови. Либо есть, либо нет, и никакие курсы тут не помогут.
– Ну возможно, возможно. Джанги ведь тоже не единственное, что есть в музыке. Не зацикливайтесь!
– Скажите, док, а такое имя – Кумарозо вам ничего не говорит? – уже в дверях спросил Иннот.
Психотерапевт развёл ладонями.
– Увы! А кто это?
– Так звали одного из моих… «альтер эго» во сне.
– Это может быть какая-то вполне реальная личность, – пожал плечами психотерапевт. – Знаете, как интересно работает иногда наше подсознание: некогда услышанное вдруг всплывает в памяти в самые неожиданные моменты. С другой стороны, слишком уж похоже на слово «кумар», хе-хе! Не злоупотребляйте этим, молодой человек!
– Хо-хо! – подхватил Иннот. – Ладно, док, до следующей встречи!