– Он же ориентируется в темноте, забыл? – тихонько напомнил Кактус.
Спустя пару минут «мистер Передоз» вернулся.
– Значит, так: эта пещера тянется ещё метров двадцать и выходит к обрыву. Что там внизу, не разобрать – темно; зато чья-то добрая душа натаскала сюда немного сена, так что спать всё ж таки будем не на голом камне.
– А вдруг здесь водятся змеи? – спросил осторожный Кактус, чем вызвал лёгкую панику.
– Не водятся, – хмыкнул Иннот. – Тут, кроме нас, вообще никого нет. Идите за мной. Громила, ты осторожнее: здесь сталактит…
– Ой! Секундой бы раньше тебе это сказать…
– Ну извини.
– И почему это все считают, что в тропиках невозможно замёрзнуть? – спросила через некоторое время Джихад, поёживаясь.
– Это у тебя нервное, – неуверенно заметил Громила.
– Ага, как же… Ветер сюда задувает, вот в чём дело! Тебе-то хорошо, у тебя шерсть…
– Ну, давай тогда я лягу с той стороны, а вы с Кактусом спрячетесь за мной.
– Возьми моё пончо, – вмешался Иннот.
– Ой, ты что! А ты как же?
– А мне и так тепло.
– Нет, не надо! Замёрзнешь!
– Не замёрзну, – хмыкнул Иннот. – Внутренняя энергия не даст. Я даже в снегу не замерзаю, между прочим.
– Где ты в снегу-то ночевал?! – фыркнул обезьянец. – Ври, да не завирайся…
– Да? А ты в горах бывал когда-нибудь? А через ледник переходил?
– Везде-то он был, всё-то он видел, – сонно проворчал Кактус. – Когда же ты всё это успел, Инни?
Иннот не ответил: друзья уже заснули. Он снял пончо, накрыл их сверху и глубоко вздохнул. Постоянно задувающий в пещеру ветерок действительно создавал внутри прохладу; поначалу становилось очень приятно, но потом начинало знобить. Иннот сосредоточился. Он представил себе вертикальную линию, проходящую сквозь его макушку. В его воображении она была блестящей, словно хромированная сталь, и распространяла лёгкое гудение, как провод под током. На ней располагались металлические цветы, формой немного похожие на подсолнухи. Лепестки их плотно прижимались к центральной части, образуя красивый симметричный узор. Он потянулся к тому, что находился внизу живота, и мысленно дотронулся до него. Лепестки дрогнули и неторопливо раскрылись; из чаши «цветка» хлынула энергия. Постепенно тело стало наполняться сухим жаром. Иннот снова притронулся к цветку, заставив лепестки закрыться. Теперь он вовсе не чувствовал холода. Полученной энергетической подпитки должно было хватить до утра. «Помнится, один бродячий гуру рассказывал по пьяной лавочке что-то такое про чакры. Ох, и надрались мы с ним тогда… А я бы и сам мог стать гуру, между прочим. С моими-то способностями, почему бы и нет!» Он легонько улыбнулся. «Я прирождённый одиночка, вот почему. И слишком ленив к тому же, чтобы годами морочить людям головы».
Утро выдалось серенькое. Иннот проснулся раньше всех. Он подошел к краю пещеры и присел на корточки. Моросил мелкий дождь. Внизу, метрах в пятнадцати, расстилались джунгли. Он осторожно выглянул наружу. Да, всё, как он и предполагал: голая скальная стенка, уцепиться совершенно не за что. Идеальное место заключения для любого, кроме профессионального каюкера. Собственно, если бы не мой милый талантик планировать с любой высоты без трагических последствий для здоровья, мы бы вряд ли смогли отсюда уйти, подумал Иннот. Впрочем, слезть с этой скалы мало – надо ещё как-то спуститься со столовой горы, а это уже несколько сложнее.
Сзади подошла Джихад, смачно зевнула и накрыла плечи каюкера пончо.
– Спасибо за одеяло, милый. Одевайся…
– Ну, какие у нас планы? – спросил Кактус, когда все проснулись.
– Сидим, ждём, пока нас покормят, – пожал плечами Иннот. – Без завтрака я выступать не намерен.
– А вдруг они о нас забыли?
– Это вряд ли… Впрочем, ежели забыли – мы им напомним. Барабан-то у нас под рукой!
В эту минуту откуда-то из глубины пещеры послышался скрежет.
– О! – поднял палец Иннот.
– Эй, лабухи! Подъём! С вещами на выход! – заорали из темноты. – Капитан любезно приглашает вас разделить с ним жрачку, в смысле, эту, как её, утреннюю трапезу!
– Везунчики! – завистливо качал мохнатой башкой конвоир, ведя их по пещерам. – Наш кэп мало кого приглашает к своему столу, да. Цените!
– Надеюсь, их повар моет свои лапы хотя бы иногда, – тихонько поделился Кактус сомнениями. – Я бы не хотел всю оставшуюся жизнь мучиться от поноса!
Система пещер была, по-видимому, большой и разветвлённой. Пираты обжили её уже давно: потолки были сплошь чёрными от факельной копоти. На этот раз их вели другой дорогой; через несколько поворотов показалась свисающая откуда-то сверху верёвочная лестница.
– Вам туда! – ухмыльнулся пират. – Инструмент свой пока можете оставить здесь, его никто не тронет. Мы народ честный, в своём роде.
Иннот решительно полез наверх и оказался в обширной, но неглубокой пещере, выходящей на свежий воздух. Снаружи в изобилии спускались плети каких-то растений, образуя нечто вроде живого зелёного занавеса. Пол был покрыт дорогим ковром. Посередине пещеры возвышался роскошный тиковый стол на гнутых резных ножках, весь уставленный разнообразными яствами и напитками. Чего здесь только не было! Дорогие вина и устрицы соседствовали с дичью и фруктами, изящные хрустальные бокалы отбрасывали блики на тонкий «костяной» фарфор. Изенгрим Фракомбрасс, он же Ёкарный Глаз, восседал среди этого великолепия, поглощая яичницу с жареным бататом прямо с закопчённой чугунной сковородки. Громко чавкая, он небрежно махнул лапой на грубо сколоченную скамью. Каюкеры сели, с интересом разглядывая знаменитого пирата.
– Давайте налетайте, кому чего, – Фракомбрасс широким жестом обвёл стол. – У нас по-простому…
Друзья не заставили себя долго упрашивать.
– Наголодались, поди, в джунглях-то? – ухмыльнулся пират.
– Последнее, что мы съели, было крокодилом, – отозвался Кактус.
– Крокодилы – они ничего, – отозвался Фракомбрасс. – Похожи немного на курятину.
Он взял одну из бутылок, с недоверием повертел её в руках, выпятив губы, и поставил обратно. Потом достал из-под стола другую, отхлебнул прямо из горлышка и удовлетворённо рыгнул.
– Обожаю ром, – пояснил он. – А эту кислятину терпеть не могу, хотя наш милейший повар уверяет, что это, мол, лучшие коллекционные сорта. И как только нувориши пьют такое? Наверное, поэтому и страдают от всяких там язв. То ли дело мы: здоровая пища, свежий воздух…
– Свободный график работы… – поддакнул Иннот. Ёкарный Глаз раскатисто хохотнул:
– В точку! А ты, я смотрю, парень не промах!
– Стараемся помаленьку, – дипломатично заметил каюкер.
– Ты устрицы-то бери себе, бери. Жалко будет, если испортятся. Льда у нас, сам понимаешь, нет, а разносолов всяких – навалом. Вторую неделю жрём – или уже третью? Мидий там; как их, омаров…
– Я мидии люблю! Могу зараз полведра умять! – похвалился Иннот.
Ёкарный Глаз погрозил ему пальцем:
– Ну, полведра это вряд ли…
– Предками клянусь, съем!
– На что спорим?
– Гм… А на что мы можем поспорить-то? – удивился каюкер. – Всё, что у нас было, вы отобрали.
– Да, это верно. Специфика работы, сам понимаешь… Ну, сделаем так: ежели осилишь, устрою вам сегодня познавательную экскурсию в пределах моих владений. А ежели нет, то пускай вот она, – тут его палец упёрся в Джихад, – станцует нам стриптиз на столе.
Джихад аж подскочила от возмущения; рука её непроизвольно дёрнулась к груди – там, во внутренних кармашках кожаного колета, она держала обычно свои стамески. По счастью, все оружие упрятали в Громилин барабан.
– Ах ты…
– Гм… Джи, ты не волнуйся. Полведра я легко одолею, – быстро сказал Иннот, одновременно толкая под столом ногу девушки.
– По рукам, что ли? – ухмыльнулся пират.
– По рукам!
Ударили по рукам; Джихад кипела от негодования. Спустя несколько минут принесли серебряное ведёрко из-под шампанского, наполненное аппетитно пахнущими моллюсками. Кто-то даже заботливо украсил их сверху веточками укропа и петрушки, слегка уже увядшими.