– Не-а. Вполне терпимо…
Натяжение внезапно ослабло. Кактус глянул вниз. Гориллоид уже стоял на земле и знаками поторапливал остальных.
– Теперь ты, Джи…
После девушки настал черёд Кактуса.
– Канат я вам сброшу, – сказал ему Иннот. – Ещё пригодится.
Оставшись один, Иннот осмотрел пещеру. Вроде ничего не забыли… А! Банджо! Он отрегулировал ремень таким образом, чтобы тот не мешал раскрываться летательной перепонке, и, взяв небольшой разбег, рыбкой нырнул в пустоту.
Джихад и Кактус не смогли сдержать испуганных возгласов, когда каюкер, прорвав зелёный занавес, камнем понёсся к земле. Даже у Громилы в груди что-то ёкнуло – хотя приятель и рассказал ему о своих необычных способностях, воочию он видел это впервые.
Перепонка не подвела, с тихим чмоканьем раскрываясь и замедляя падение. Перед приземлением Иннот сгруппировался, сделал эффектный кувырок через голову и предстал перед приятелями, раскинув руки в стороны, как гимнаст.
– Восхищаться и завидовать будем позже, – ухмыльнулся он. – А сейчас давайте в темпе джанги!
До входа в пещерный город они добрались незамеченными: все, кто оставался на поверхности, сейчас напряжённо вглядывались совсем в другую сторону, ожидая начала схватки. Подождав несколько секунд, пока глаза не привыкнут к полутьме, каюкеры двинулись вперёд. Время от времени Иннот останавливался, припоминая направление. Момент для операции был выбран как нельзя более успешно: извилистые коридоры опустели. Однако долго так продолжаться не могло, и наконец из-за очередного поворота на них вывернул обезьянец.
– Э… Э! Куда?..
– Здравствуй, друг! – радостно воскликнул Кактус, вырываясь вперёд. Заключив пирата в объятия, он ощетинился на миг шипами.
Глаза шимпа вылезли из орбит, он судорожно дёрнулся и обмяк. Кактус разжал руки и аккуратно уложил свою жертву на землю.
– Прощай, друг…
Второй встреченный ими пират и вовсе не успел ничего сказать: Джихад, даже не сбившись с шага, впаяла ему носком своей обувки точно в пах.
Обезьянец закатил глаза и медленно опустился на колени.
– Какая жестокость! – лицемерно сказал Кактус, добивая поверженного.
– Я тоже хочу поучаствовать! – обиженно прогудел сзади Громила.
– Да на здоровье, милый! – Джихад посторонилась, пропуская горри вперёд.
Громила мрачно ухмылялся. Он засунул дубинку за пояс шорт и теперь небрежно перебрасывал из ладони в ладонь здоровенный кокосовый орех, который где-то успел подобрать. Наконец, у очередной развилки Иннот остановился.
– Ну вот, – тихонько сказал он. – Если мне не изменяет память, именно здесь находятся апартаменты нашего капитана.
Громила, жестом велев остальным молчать, осторожно заглянул в коридор и тут же отдёрнул голову. Повернувшись к друзьям, он показал им два пальца, потом подмигнул Джихад. В руках каюкерши тотчас возникла стамеска.
– Когда я был молод, – проговорил Громила, отводя здоровую руку с кокосовым орехом назад, – я часто играл в Р-Р-Р-РЕГБИ!
С этими словами он резко бросил тело за угол и метнул свой снаряд. Джихад тенью скользнула за ним следом. Когда в коридор ворвались Иннот и Кактус, всё уже было кончено: один обезьянец валялся с разбитой головой в луже крови, второй медленно оседал, цепляясь за стену и хрипя. Пробковая рукоять торчала у него из горла. Впрочем, были и плохие новости – верёвочная лестница, по которой они забирались наверх в прошлый раз, отсутствовала. Искать что-нибудь подходящее не было времени. Снова друзей выручил барабан. Громила снял его со спины, поставил на землю, осторожно встал сверху и сложил руки «ступенькой» перед животом. Иннот вскарабкался на его плечи и дотянулся-таки до края дыры. Спустя несколько мгновений каюкеры очутились в апартаментах Ёкарного Глаза.
Жилище пиратского капитана располагалось в нескольких, соединённых между собой пещерах. Кроме столовой, где они уже побывали, имелась ещё роскошная спальня и три комнаты поменьше размером. Стены спальни украшали картины в золочёных рамах, впрочем, сильно исцарапанных и обитых. На сюжеты хозяину было в высшей степени наплевать: морские и горные пейзажи соседствовали с мифологическими и религиозными сюжетами; мало того, среди живописи красовались вырезанные из обезьянских эротических журналов картинки, любовно наклеенные на картон. У самого входа был прикреплён четырьмя комками жвачки титульный лист большого календаря за позапрошлый год, с изображением занимающейся любовью парочки. Посередине спальни стояла роскошная кровать в стиле рококо, с витыми столбами и шёлковым пологом. Любознательный Кактус просунул туда голову и сморщился: от простыней ощутимо попахивало.
Следующая комната оказалась кладовой. Едва завидев разнообразные сундуки, коробки, шкафы и шкатулки, друзья тут же радостно набросились на них, вообразив, что нашли наконец искомое. Увы! Их ожидало жестокое разочарование. Пират и в самом деле хранил здесь свою добычу, вернее, часть её, – но всё это не представляло для каюкеров никакой практической ценности. Изящные, покрытые затейливой резьбой и инкрустациями шкатулки были заполнены зерновым кофе и пряностями; тяжелые кованые сундуки скрывали в своём чреве здоровенные рулоны атласного шёлка и тонкой парчи. Содержащейся в шкафах одеждой можно было полностью экипировать батальон – если бы таковой согласился носить роскошные, но сильно побитые молью прикиды. Единственной полезной вещью был небольшой бочонок, небрежно засунутый под комод: очевидно, хозяин забыл о нём, и с тех пор тот мирно зарастал пылью. В бочонке оказалось великолепное виски – мягкое, обволакивающее, с тонким грушевым ароматом. Иннот тотчас же наполнил им свою фляжку, после чего Кактус отыскал в столовой четыре чистых бокала, и они воздали должное замечательному напитку.
– Если продать всё это добро на Бэбилонском рынке, пускай даже за полцены, можно неплохо подняться, – проворчал Громила.
– Ага… Осталось только подогнать дирижабль, – отозвался Иннот. – Ну где же эта ититская казна!
Казны не было. Следующая пещера, вернее, пещерка, предназначалась для водных процедур: неведомо как пирату удалось втиснуть в неё впечатляющих размеров медную ванну. Внутри, в лужице грязной воды валялся ярко-жёлтый резиновый утёнок.
Последнее из обследованных помещений служило чем-то вроде кабинета. Так же, как и в столовой, здесь имелся ход наружу – вернее, не ход, а узкая вертикальная щель, рассекающая кабинет напополам. Полоса света падала сквозь неё на письменный стол, заваленный бумагами и картами. Иннот с интересом принялся изучать содержимое ящиков. В верхнем лежали неплохие измерительные инструменты и с десяток обгрызенных карандашей: очевидно, среди дурных привычек Фракомбрасса эта занимала не последнее место. В остальных по мере их открывания обнаружились: грязная и траченная молью кроличья лапка; перетянутая резинкой колода старых засаленных карт с голыми женщинами на лицевой стороне; сломанный кремневый нож; мумифицированная гроздь бананов; крупный необработанный изумруд; старинная книга без переплёта, но с гравюрами на тонкой рисовой бумаге, озаглавленная: «Бакенбардистика, или Искусство приукрашения физиогномии»; пыль. В последнем ящике одиноко перекатывалась бутылка с остатками рома.
Изумруд вызвал некоторое оживление, впрочем, весьма вялое: друзья надеялись найти куда больше. Дотошный Громила хотел даже разломать стол. «Не веришь? За минуту, вот этими вот руками!» – но Иннот опасался излишнего шума. Гориллоиду пришлось ограничиться выдернутыми ножками. Как и следовало ожидать, тайников в них не было…
– Так чего же? Выходит, мы зря тащились в такую даль?! – с детской обидой в голосе спросил Кактус.
Иннот, не отвечая, присел на корточки и стал просматривать рассыпавшееся по полу содержимое столешницы. В основном это были карты с захваченных пиратами судов; на некоторых можно было различить фиолетовые печати Адмиралтейства. Было там и несколько чертежей, вернее, набросков: по-видимому, кто-то пытался модернизировать корабельную баллисту. Из-под карт торчал краешек пухлой тетради. Джихад вытащила её и раскрыла на первой странице.