Выбрать главу

Люблю намазать на печенье,

Хоть будет против мой гастрит…

При этих строчках в зале послышался сдержанный смех. Малыш совсем сконфузился, покраснел как рак, но потом сделал над собой героическое усилие и продолжил. «Молодец какой», – прошептала Джихад и вернулась обратно.

– В скором времени мы будем прямо-таки купаться в деньгах! – уверял обезьянец Кактуса.

– Да с чего ты это взял? – вяло удивлялся тот. Громила лишь загадочно ухмылялся в ответ.

* * *

Они вот уже несколько часов сидели по пояс в воде и мрачно смотрели наверх. Крышка люка, прикрывающая водосток, была дырчатой, и отверстия образовывали замысловатый узор – что-то вроде очень толстой паутины. Оттуда, сверху, доносились обычные городские звуки: шаги прохожих, скрип проезжающих драндулетов, чуть слышно мурлыкала музыка.

– Всё-таки это был гипотетический попотам, – нарушил молчание Профессор. – Я так думаю.

– Слышь, а ты чё – вправду как бы профессор? – хмыкнул Чобы.

Каторжанин с достоинством проигнорировал этот вопрос.

– Что это за гипо… тетический? – поинтересовался Пыха.

– Ты бегемотов видел когда-нибудь?

– А то! Когда мы плыли по Строфокамилу…

– Ну вот. Эти самые бегемоты – они животные современные. А у них есть первопредок, или, по-другому, пещерный бегемот. Огромный, как… Их на самом деле никто никогда не видел, только предполагают, что они существовали в стародавние времена. Поэтому и называется так: гипотетический попотам.

– Какой же он гипотетический, – буркнул кто-то. – По-моему, очень даже фактический…

– А откуда ты знаешь, что это именно он?

– Ну… Мне показалось, я успел его рассмотреть. – Профессор вздохнул. – Это и в самом деле что-то вроде гиганского бегемота.

– А почему он такой белёсый?

– Здесь же темно, солнца совсем нет. Вот шкура и потеряла потихоньку пигментацию. Наверное, он попал в эти катакомбы очень давно, ещё детёнышем. С тех пор тут и живёт.

– Жуть какая… А чем он питается?

– Я думаю, сантехниками. Недаром он так на нас кинулся!

– Да… Хорошо, что в этот колодец ему не забраться!

– Плохо, что нам не выбраться, – возразили Пыхе.

– Может, ещё раз попробуем? – смоукер внимательно оглядел скользкие стены.

– Бесполезно, – буркнул Чобы.

Пыха перевёл взгляд на трубы. В попытках выкарабкаться они забирались на них, но неизменно соскальзывали обратно. Подземное чудище невольно сослужило каторжанам добрую службу: если бы не оплошность стражника, подпалившего горючий газ и тем самым пробудившего монстра, их бы уже вели в тюрьму, скованных по рукам и ногам. Да, повезло… Можно сказать, повезло дважды: колодец, в который они бултыхнулись, убегая, был слишком глубок для того, чтобы монстр мог дотянуться до них.

Внезапно смоукеру пришла в голову идея. Он внимательно разглядывал ржавые сочленения.

– Как вы думаете, куда они ведут?

– Трубы-то? Ну, типа, в дома, куда же ещё.

– А что, если сломать одну из них? – Пыха припомнил школу и зубодробительные Свистолевы задачки, там как раз шла речь о чём-то похожем: про бассейн с двумя трубами.

– Эту яму начнёт заливать, и мы в конце концов утонем, – буркнул кто-то. – Не дури, куки.

– Вы что, плавать не умеете?

– А ведь он прав! – поднял голову Профессор. – Уровень воды начнёт повышаться, и нас поднимет наверх.

– Нам всего-то и надо – ну, может, с полчасика продержаться! – горячо уговаривал Пыха товарищей. Смотрите, там торчит что-то!

– Кран это. Только он заржавел, наверное…

– А для чего он?

– Чтобы силу потока регулировать, – снисходительно пояснил Профессор. – Попробуй, поверни.

Пыха попробовал.

– Он не поворачивается!

– Сильнее надо…

* * *

– Инструменты, я надеюсь, никто не забыл? – Громила побарабанил пальцами по металлической бочке.

Джихад вытащила ведъмины челюсти – они висели у неё на шее на цепочке – и пощёлкала ими. Кактус взял на пробу несколько нот на гармонике.

– Тихо! – испугался режиссёр.

– Да там всё равно ничего не слышно, – успокаивающе промолвил каюкер. – Вон как они голосят!

Как и в прошлый раз, Кактус изображал «дикого куки из джунглей»: он скинул пончо, оставшись в одной набедренной повязке; правда, наотрез отказался разрисовывать себя узорами: «Ты знаешь, как трудно потом смывать эту проклятую акриловую краску!» В последний момент Громила, внезапно ощутивший страсть к ремеслу стилиста, накинул на шею Кактуса деревянные бусы.

– Браво! Браво! – раздался за занавесом звучный голос конферансье. – Как видите, даже малолетние придур… То есть, я хотел сказать, дети с задержкой развития, конечно же, – как они великолепно поют, если их перед этим как следует выпор… Э-э… Как следует с ними порепетировать! Аплодисменты хору «Розовые слюни», пожалуйста!

– Опять он пьян в стельку! – прошептал режиссёр, хватаясь за волосы. – Ну, всё! Кончилось мое терпение!

– А теперь давайте поприветствуем следующих участников нашей музыкальной программы, джанги-группу «Киллинг очестра», только что из леса, ха-ха!!! Встречайте этих укуренных каннибалов!

Занавес слегка раздвинулся, и в образовавшуюся щель ввалился конферансье. Зажимая рот, он бросился в глубь декораций.

– Я его сейчас убью! А вы что стоите? – режиссер сделал страшные глаза. – Сейчас ваш выход, живее, живее!

Оказавшись на сцене, Джихад и Кактус внезапно заробели. В последний раз они играли джанги перед пьяными пиратами – публикой невзыскательной; вдобавок заводилой был Иннот. Положение спас Громила. Обезьянец непринуждённо уселся прямо посреди сцены, обхватил свой инструмент ногами и начал тихонько отбивать ритм. Немного погодя Кактус глубоко вздохнул, поднёс к губам гармошку и выдал трель. Дело потихоньку налаживалось. Джихад улыбнулась, тряхнула слегка отросшими за время путешествия волосами и подхватила мотив. Ведьмины челюсти защёлкали, рассыпая по залу звонкое стаккато.

* * *

Прислонённая к стене Чуха внезапно ожила. Мысль, мучительно искавшая ответа на какой-то вопрос, получила вдруг зацепку – и зацепкой этой был чуть слышный, доносящийся из-за дверей зала звук! Она уже слышала его раньше, и не раз… Тонкая ниточка образов проникла в сознание, стремительно наматываясь, заполняя гулкую пустоту тем, что было личностью Перегниды.

– Что-то слышится родное… – проскрипела старуха и толкнула створки.

* * *

Укусинда как можно дальше вытянула ноги и оглушительно зевнула. На бывшую Добрую фею уже косились со всех сторон; впрочем, сама она искренне считала, что представляет куда более интересное зрелище, нежели происходящее на сцене. Второсортные актёришки вперемешку с малолетними идиотами – это ж надо состряпать такую тошнотворную смесь! «Ну ничего, папахен мне за это заплатит, – решила Укусинда. – Во-первых, добавит денег на карманные расходы, во-вторых, перестанет ворчать по поводу моих друзей, а в-третьих…» Что «в-третьих», она додумать не успела – двери концертного зала с треском распахнулись, раздался возмущённый возглас служителя, а по ступенькам, гулко бухая протезом, стала спускаться Чуха.

Укусинда ничего не понимала. До сих пор старуха была для неё чем-то вроде заводной игрушки, с той лишь разницей, что в качестве пружины, приводящей в действие механизм, служило пиво. Бывшая Добрая фея не предполагала, что эта ходячая мумия проживёт долго, и уже подумывала, какое роскошное чучело для ведьминской штаб-квартиры из неё получится. Она даже нашла таксидермиста, специалиста из племени керопашки, который за вполне приемлемую сумму брался обработать тело старухи после того, как душа её отправится к предкам.

– Укуси, почему бы тебе не попросить её удалиться? – забеспокоился Вхутмас.

Старуха меж тем, жамкая в такт музыке беззубым ртом, целеустремлённо шагала к сцене, где какое-то трио извлекало из своих инструментов душераздирающие звуки.

– Чуха! Стоять! Ты куда это намылилась?! – грозно сказала Укусинда, вставая.

– Ф дороги, мавенькая вырненькая девофка! – весело отозвалась старуха.