…Ночью он просыпается оттого, что Аксель склонился над ним.
– Ты неправильный человек? – спрашивает он испуганным шепотом.
– Неправильный? Нет. Я… я просто парень, Аксель.
– Возьми мою вундалу. За музыку. Хорошо?
– А?
– Пойдешь на веслах отсюда мимо Видъяльгура, туда. Найдешь тех людей.
– Хорошо.
– Полетишь. Как я, да? Во сне я лечу. Лечу в море. В Дуругу.
– Дуругу?
– Это острова. Далеко. Куда идут дьюару. Прошлые люди, дьюару, духовные люди.
Фокс пытается понять его.
– Аксель, – бормочет мальчик, поглаживая голую грудь. – Ось. Колесо вертится на мне.
И долго после того, как ушел мальчик, Фокс лежит, думая о горячей убежденности Акселя, что он что-то значит, что он центр чего-то, даже если Фокс или он сам не могут понять, что это могло бы быть. Чудесное заблуждение. Фокс завидует ему. Нельзя ему не завидовать, когда колесо все время переезжает тебя. Поэтому-то ты и убегаешь, выбираешься из-под него, чтобы остаться в живых.
– Ты хоть знаешь, куда едешь? – спрашивает Мензис утром, когда Фокс собирается взвалить рюкзак на плечи.
Аксель исчез; его почерневшие лепешки лежат на крышке котелка.
Фокс разворачивает карту и показывает Мензису архипелаг, раскинувшийся вдоль залива. Он хочет обойти изгиб побережья, пока не приблизится к самому большому острову, который отделен от материка узким проливом. Он пока не придумал, как его пересечь. У него есть мачете, так что, может быть, ему удастся сделать плот.
Мензис поджимает губы.
– Хм. Аксель, наверное, уже это знает. Точно. Он сказал, что собирается дать тебе лодку. Читает твои мысли, Лю.
– У него правда есть лодка?
– Или ты пойдешь черт-те куда. А потом что? Поплывешь? Бери его лодку. Подарок за музыку, понимаешь ли. Здесь, на черном пляже. Жди высокой воды. Греби через пролив. Все будет нормально. Правильная лодка, Лю. Хорошая. Но слушай. Видишь эту землю? – говорит он, показывая на западную оконечность залива. – Не ходи туда, ладно?
– Что там?
– Места. Прячутся от тебя. Не для тебя.
– Тайные, ты хочешь сказать? – спрашивает Фокс. – Священные?
Мензис смотрит в сторону.
– А вы? – спрашивает Фокс. – Ты и Аксель. Вы туда ходите?
Мензис качает головой.
– Мы – люди вундъят. Потерянный народ. Мы не ходим туда. Из уважения. Понимаешь? Уважение.
– Понимаю. Я не пойду туда. Но сюда, – спрашивает Фокс, показывая на остров на карте, – сюда мне можно пойти?
– Сюда можно, – говорит Мензис. – Эта вот лодка… Ты везучий.
– Да.
– Иногда мне кажется, Аксель не такой уж и сумасшедший. Может, он мечтал о тебе раньше, знаешь, видел тебя во сне. Еще до лодки, знаешь, он видел сон и сказал мне про него. Маленькая голубая лодка пришла с моря. Мы идем на тот черный пляж, и, черт меня дери, – говорит он со смехом, – там она и есть. Бьется о скалы. Каноэ. Весла и все такое! Ха!
Фокс улыбается и поворачивается всем корпусом, чтобы сориентироваться по карте. Он слышит звон гитары, прежде чем Аксель, улыбаясь, выходит на площадку. Улыбка его гаснет. Инструмент со звоном падает на землю. Мальчик подбегает, хватает карту и швыряет ее в угли костра. Фокс удивленно вскрикивает. Бумага воспламеняется с нежным «хлоп», и Аксель снова смотрит ему в лицо, требуя другие карты – все, что у него есть. Фокс обращается к Мензису, и тот советует отдать их. Мальчик дрожит от ярости. Его глаза ужасны, их желтоватые белки уставились Фоксу прямо в лицо. Фоксу ничего не остается, как только вытащить карты и смотреть, как они горят.
– Чертовы ублюдки, – бормочет мальчик, стоя над пламенем.
– Черт, – говорит Фокс. – Он их разодрал.
– У него на них зуб, – говорит Мензис. – Просто болезнь какая-то с картами. Не стоит его слишком винить. Он считает, они всасывают в себя мир. Нельзя винить черного, который не любит карты, Лю.
– Иди по земле, – говорит мальчик уже почти спокойно. – Не по карте.
– И что, черт возьми, это должно значить?
Мензис пожимает плечами. Потом улыбается:
– Значит – осторожнее, не потеряйся.
Весь день Фокс пробирается через залитые водой гряды к морю, в ужасе от того, что у него больше нет карт. Может, это и к лучшему, решает он наконец. Еще один сожженный мост. Это толкает тебя вперед.
И часа не проходит, как он слышит треск и понимает, что сломал конец удилища. Теперь оно ни к чему не годно. На Фокса это почти никак не действует.
С длинной каменной седловины он видит, как залив зажигается в неожиданно проглянувшем солнечном свете; а на расстоянии поднимаются из молочнобирюзовой воды острова. За спиной ничего не осталось, ничего; теперь все впереди.
Как раз на закате он приходит на крохотный пляж с черной галькой. Он осматривает скалы и заросли, ища лодку. Насекомые роятся у его лодыжек, и он начинает думать, уж не сыграли ли Мензис с Акселем с ним шутку. Но в последнем свете дня под сплетенными лозами он находит потрепанный морской каяк, залепленный наклейками и логотипами какой-то географической экспедиции. Он сделан из искусственного материала, но, по-видимому, прочен. Весло привязано к корпусу, и в ящичках он находит острогу, небольшой якорь и моток старого нейлонового каната.
Он лежит всю ночь без сна возле припадочного костерка; его одолевают песчаные мухи и призраки крокодилов. Еще до рассвета Фокс поднимается, чтобы поесть и приготовиться к долгой гребле. С первыми лучами солнца он проверяет, не протекает ли каяк. Тот слегка намокает, но все вроде бы в порядке. Фокс смотрит, как поднимается прилив, принося с собой волну мангровых листьев, палок и пузырей глины, как пенка на какао. Когда чувствует, что прилив достиг максимума, он оттаскивает снаряженный каяк к воде и выходит в море. Небо чистое. Солнце золотит все вокруг.
Под тяжестью снаряжения каяк кажется непрочным. Фокс не сразу привыкает и входит в ритм гребли. Он знает, что легчайшего толчка от проплывающего мимо крокодила хватит, чтобы перевернуться. Вода похожа на переливчатый шелк, и весло почти не мнет его. Здесь так жарко, так тихо и чисто, что расстояния, кажется, увеличиваются, пока все не вырастает, становясь в два раза больше, чем на карте. Он гребет, а огромное плато висит в воздухе у него за спиной. Фокс проплывает мимо бесконечных стен мангровых деревьев. Мимо устья реки в милю шириной. К перемежающейся череде белых вспышек пляжей на дальнем берегу.
В углу обзора что-то вспыхивает. Он разворачивается и видит, как с неба обрушивается макрель и бьется в воду с ошеломительно громким плеском.
Когда начинается отлив, он достигает острова, но берег здесь скалист. Так что он продолжает плыть вдоль берега, чтобы найти пригодное для высадки место. Он начинает чувствовать, что отлив сносит его в сторону. Каяк движется медленно. Фокс начинает раздражаться. Где пляжи?
Когда он достигает белой бухточки в форме ракушки, спрятавшейся между закрывающими ее с моря мысами, ему ничего не остается, как высадиться. Фокс из последних сил гребет под углом к течению, выбирается на горячее, как кровь, мелководье и вытаскивает каяк на пляж.
Для начала он расстилает спальник на белой ракушечной крошке, чтобы он высох на солнце. Потом идет искать место для лагеря. Через секунду он натыкается на шесть бочек с горючим, спрятанных в зарослях пырея. Каждая на сорок четыре галлона, и все полные. Его радость немедленно испаряется.
Он подходит к нависшему над бухточкой куску песчаника, тень которого только усиливается укрытием из пучков пырея, неплотно лежащих один на другом, и находит склад прочных ящиков, защищенных от ветра и влаги: два генератора, холодильник, завернутый в пластик, переносные стулья, поливиниловые шланги и мотор мощностью в десять лошадиных сил. В глубине пещеры – лабиринт комнат, как растопыренные пальцы. В темноте он слышит, как вода капает в воду.
Он достает из рюкзака свечу и видит, что ниши в скалах заполнены снастями для спортивного рыболовства и консервами.