В начале августа 1837 года появились новые симптомы, которые, как сообщает Зейдель, «каждый час заставляют дрожать за его жизнь». При этих, довольно точно описанных приступах, которые продолжались лишь несколько минут и повторялись до 50 раз, речь шла о так называемом «status anginosus», то есть о серии типичных приступов angina pectoris. Они начинаются от живота, моментально охватывают сердце до самого горла и имеют такой интенсивный спазматический характер, что Гуммель едва был в состоянии дышать — ведь angina pectoris означает «теснение в груди». Сегодня мы знаем, что это — стенокардия, недостаток кислорода в сердечной мышце, причиной которого является частое сужение одной или нескольких коронарных артерий как следствие артериосклероза, то есть закупорки сосудов. Картина болезни, очень хорошо знакомая врачам середины XIX века, была впервые описана Уильямом Геберденом в 1768 году. В его публикации от 1772 года мы читаем: «У больных angina pectoris при ходьбе, особенно после еды, появляются очень неприятные болезненные ощущения в груди. Если боли усиливаются или наблюдаются продолжительное время, то они чувствуют удушье». Описание точно совпадает с описанием Зейделя. Сегодня всем известно, что давление, сужение или спазмы, вызывающие сердечные боли, отдаются чаще в левую руку, но нередко и в живот, в спину между лопатками или вообще только в область горла или нижней челюсти. Сейчас боли при стенокардии быстро снимаются препаратами с нитроглицерином. К сожалению, в первой половине XIX века не существовало эффективных средств от сосудистых заболеваний, и только в 1879 году Муррель предложил нитроглицерин — самое быстрое и эффективное средство от стенокардии. Удивительно, что еще в конце XIX века, как следует из учебников по медицине того времени, к этой терапии относились очень скептически. В них говорится: «Лечение приступов стенокардии (angina pectoris. Прим. авт.) — покой, слегка зашторенные окна в комнате, свежий воздух, кусочки льда, пузырь со льдом в область сердца и подкожные инъекции морфия… от приема внутрь нитроглицерина я не увидел убедительного эффекта».
Смерть пациента с ослабленной сердечной мышцей вследствие сужения коронарных артерий, обусловленного склеротическими изменениями, наступала в то время с начинающейся атрофии сердечной мышцы, прогрессирующей закупорки сосудов и скопления жидкости в организме, как правило, в течение двух-трех недель, если инфаркт не приближал ее. На последней фазе течения болезни часто происходила закупорка вен в области мозга, при этом пациенты погружались в полузабытье, как это было описано в случае Гуммеля.
Хотя научные дискуссии по поводу музыкального творчества Гуммеля проводятся систематически в течение лишь нескольких лет, стоит отметить, что потомки долго недооценивали мастера. Наряду с его клавирной сонатой fis-Moll ор. 81, септетом d-Moll ор. 74, его клавирными трио и клавирными концертами, прежде всего a-Moll ор. 85 и h-Moll ор. 89, многие другие композиции заслуживают того, чтобы их вернуть из забвения. Гуммель отличался от других композиторов своего времени тем, что он уверенно стремился к поставленной цели, не обращая внимания на политические события в мире, и тем более не принимая в них участия, поэтому они и не оставили следа в его композициях. Во время значительных исторических переворотов своего времени он оставался беспристрастным композитором Венской школы. Но больше всего пострадало значение Гуммеля как композитора, по-видимому, потому, что он был современником Бетховена. Ф. И. Фетиш с полным правом пишет в биографии музыканта в 1874 году: «Если бы Бетховен родился на 25 лет позже, он бы бесспорно оставил Гуммелю славу первого инструментального композитора своей эпохи». В самом деле, Гуммель с 1812 года, как ни один композитор Европы, пользовался необыкновенной славой не только как пианист, но и как композитор. Вильгельм фон Ленц выразил это после 1815 года такими словами: «В то время Бетховена звали Гуммелем». Истинная тайна его огромного успеха заключалась несомненно в искусстве импровизации. В этом он был таким большим мастером, что признанный и опасный критик Гейнрих Дорн ставил его рядом с Мендельсоном, который, как известно, был абсолютно недосягаемым импровизатором всего XIX столетия. Этим редким искусством, говорят, восхищался Гете, когда произнес известные слова: «Наполеон обращается с миром, как Гуммель со своим роялем».