Все оставшиеся силы Брукнер посвящал работе над 9-й симфонией. После завершения Адажио в ноябре 1894 года он с начала 1895 года приступил к финалу. Сохранились отдельные наброски и фрагменты, а также целые листы готовой партитуры. По этим фрагментам можно судить, каким должен был быть этот «Финал финалов», самое грандиозное и монументальное явление западноевропейской музыки. Адажио же Брукнер называл своим «прощанием с жизнью».
В конце декабря 1895 года Брукнер писал брату Игнацу в монастырь Св. Флориана: «К сожалению, я все еще нездоров (3 врача)». Однако расходы на лечение не должны были сильно обременять его, так как помимо пенсии он с 1890 года получал значительные суммы в качестве почетных вознаграждений. Состояние его здоровья не улучшалось, а 12 января 1896 года он в последний раз присутствовал в зале «Музыкального ферейна» на исполнении «Те Деум» под управлением Рихарда фон Пергера (Пергер, кстати, включил в свою программу это хоровое произведение по настоянию Брамса). Страшно исхудавший, он, сидя в первой ложе партера, до которой его донесли в специальном кресле, в последний раз вкусил триумф и насладился восхищенным ликованием венской публики, постигшей, наконец, величие его музыкального гения.
В начале июля 1896 года у Брукнера случилось воспаление легких, что усугубило и без того тяжелое состояние. С 9 по 16 июля профессор Шреттер уже не верил в возможность спасения; капеллан замка Бельведер, патер Хериберт Вич, все время был наготове с последним причастием. Брукнер часами лежал без сознания и бредил. К огромному удивлению врачей, 16 июля состояние мастера улучшилось настолько, что он смог даже на некоторое время покинуть постель. Сам Брукнер приписал улучшение своего состояния тому, что принял Святые дары.
В этот день был сделан памятный фотографический снимок мастера, о происхождении которого д-р Хеллер повествует следующее: «В последнее время Брукнера не снимали, а на предложения сфотографироваться он неизменно отвечал отказом из-за боязни приближающейся смерти. Тогда мы решили снять Брукнера без его ведома и Шреттер попросил г-на Фрица Эрбара (знаменитого фортепианного мастера, приехавшего в Вену в 1848 году — Прим. авт.) попробовать осуществить этот трудный опыт. Когда мы вместе со Шреттером пришли к Брукнеру, он уже (на 8-й: день болезни) сидел своем кресле у окна. Эрбар установил свой аппарат за дверью так, чтобы можно было снять Брукнера, как только дверь откроется. Это удалось сделать, однако попытка не ускользнула от внимания Брукнера. Он вдруг встал и предложил всем прогуляться, так как день был хорош…» В то время как Брукнер провожал профессора Шреттера до экипажа, Эрбару удалось еще раз сделать моментальный снимок, о чем Шреттер позже рассказывал: «Брукнер, несмотря на все уговоры, вознамерился, во что бы то ни стало, проводить меня до коляски. Эрбар в это время спрятался за экипажем с маленьким аппаратом и ему удалось сделать снимок. На фотографии можно видеть Брукнера, одетого в легкую рубашку, в сопровождении домоправительницы и брата в момент прощания со мной. Бросается в глаза необычайное сходство братьев». Наконец, Эрбару посчастливилось еще раз снять мастера, который к тому времени уже снова лег в постель и задремал. На этой фотографии Брукнер выглядит почти так же, как и на снимке, сделанном сразу после его смерти.
К сожалению, со снимком, сделанным 17 июля 1896 года, на котором рядом с Брукнером видны проф. Шреттер и его ассистент д-р Хеллер, а также Игнац Брукнер и домоправительница, связана одна неприятная история. Д-р Хеллер и д-р Магер в соавторстве с сыном проф. Шреттера написали медицинский трактат, который затем был опубликован под именем одного лишь молодого Шреттера, что вызвало скандал и привело к судебному процессу по обвинению в плагиате. Все это подробно освещалось в журнале «Die Fakel». В связи с этим скандалом, на вышеназванном фото, которое Игнац Брукнер получил впоследствии на память от проф. Шреттера, изображение Хеллера было заретушировано.