Концерт оказался довольно скучным. Клара заметила для себя лишь одно насторожившее ее обстоятельство: выступление итальянцев, на редкость нудное, монотонное, сопровождалось шумными овациями, абсолютно, на ее взгляд, незаслуженными. Было совершенно ясно, что публика реагирует на музыку и ее исполнение не по достоинству, а руководствуясь соображениями моды.
Сможет ли она рассчитывать здесь на успех, ведь в ее репертуаре нет ничего эффектного, что могло бы стать приманкой для подобного рода меломанов?
Хотя они с Робертом не успели обменяться впечатлениями, Клара видела, что он думает о том же. В перерывах между произведениями он не проронил ни слова.
Когда концерт закончился, они снова встретили братьев Виельгорских, знакомого им дирижера Генриха Ромберга и несколько сопровождавших их аристократов. Побеседовав с ними, Шуманы направились к гардеробу. Неожиданно они услышали позади себя диалог, происходивший на французском языке:
— Видите ту молодую пару? — спрашивал мужской голос. — Это знаменитая немецкая пианистка госпожа Клара Вик, которая скоро должна играть у нас в Петербурге.
— А кто этот мужчина рядом с ней? — вопрошал женский голосок, принадлежавший, вероятно, его спутнице.
— Это ее муж.
— Он тоже музыкант? — допытывалась дама.
— Да... — мужчина на мгновенье замялся. — Он, кажется, тоже виртуоз.
— Виртуоз? Как мило! А на каком же он играет инструменте?..
Клара видела, как Роберт вспыхнул и зашагал вниз по лестнице так быстро, что Клара едва поспевала за ним. Наспех одевшись, не говоря друг другу ни слова, они выбрались на улицу и направились пешком к гостинице...
Вся следующая неделя ушла у Шуманов на подготовку концерта Клары и многочисленные визиты. Граф Коллоредо (к нему у Шуманов было письмо от самого Меттерниха), барон Штиглиц, директор Императорских театров генерал Гедеонов, редактор «Северной пчелы» Булгарин, братья Виельгорские — большинство этих визитов были не столько приятны, сколько необходимы. От этих вельмож во многом зависело самое главное: успех будущих выступлений Клары.
Но вот наконец позади дни напряженного ожидания, и 15 марта в зале Энгельгардта состоялся ее первый клавирабенд[6].
Как Клара волновалась в тот вечер! Она почему-то убедила себя, что этот зал, показавшийся ей темным и неуютным, никто не посещает. Однако опасения ее были напрасны: концерт прошел с большим успехом. Публики собралось довольно много, и, как она потом заметила, общество было весьма избранным.
В программу, наряду с произведениями Скарлатти, Листа, Шопена, Мендельсона и Тальберга, Клара Шуман включила одно сочинение Роберта Шумана. Только одно — больше она не решилась.
Впрочем, можно ли этому удивляться? Большинство произведений Шумана были весьма сложны для уха среднего меломана начала 40-х годов, привыкшего слышать в концертах парафразы и обработки на темы популярных арий из опер или легкую для восприятия и «захватывающую дух» виртуозную музыку. Даже великому Листу, пытавшемуся пропагандировать Шумана, пришлось отступить. Он с горечью признавался: «Я много раз имел такой неуспех с шумановскими пьесами и в частных домах, и в публичных концертах, что потерял кураж ставить их на свои афиши...»
Это говорил сам Лист, одно появление которого за фортепиано вызывало бурю оваций. Каково же было Кларе Шуман, чье имя не было окутано такой легендарной славой!
Как же восприняло петербургское общество первый концерт Клары Шуман?
«Превосходной игрой Клары Вик мы все восхищались, — писал после выступления пианистки известный русский музыкальный критик А. Н. Серов, — и весь Петербург говорил об ней много и долго. О Шумане почти никто из нас ничего не знал!»
Вслед за первым концертом последовали и другие. Клара получила приглашение играть в крупнейших салонах Петербурга. Почувствовав, что ее принимают достаточно тепло, пианистка старалась познакомить петербуржцев с музыкой Шумана.
«Клара Шуман, — вспоминает один из слушателей о музыкальном вечере, состоявшемся у знаменитого русского музыканта А. Ф. Львова, — играла... квинтет для фортепиано своего мужа, его же «Крейслериану» и некоторые другие пьесы. Она произвела на нас, слушателей, огромное впечатление...»
Она произвела впечатление... О музыке Шумана — ни слова. Интересно свидетельство того же очевидца о том, как вел себя на вечере сам композитор: «Шуман был по-всегдашнему угрюм и молчалив. Он очень мало разговаривал; на вопросы графов Виельгорских и самого хозяина А. Ф. Львова он лишь тихо что-то промычал в ответ... Шуман все больше сидел в углу, около фортепиано... он сидел, нагнувши голову, волосы у него свисали на лицо; выражение было сурово-задумчивое... Клара Шуман была немного поразговорчивее, отвечала за мужа».