Благоговение перед человеческой мыслью, перед высотой человеческого духа отличало Марию Вениаминовну всю жизнь. Высшую радость видела она в «познании во всем его многообразии» и до конца дней не стеснялась быть прилежной ученицей. Училась она не только у мыслителей прошлого, но и у своих современников, многие из которых были ее друзьями. П. А. Флоренский, философ и богослов, художник В. А. Фаворский, музыкальный ученый Б. Л. Яворский, естествоиспытатель А. А. Ухтомский, философ и литературовед М. М. Бахтин, поэт Б. Л. Пастернак — вот лишь неполный перечень тех людей, перед мудростью и гением которых она преклонялась и которых почитала своими учителями.
Музыкальная одаренность проявилась у Маруси очень рано. Семи лет она начала брать уроки у Ф. Д. Тейтельбаум-Левенсон, ученицы А. Г. Рубинштейна, и очень скоро стала проявлять себя как самостоятельно мыслящий, убежденный в своей правоте музыкант. Г. Я. Юдин на всю жизнь запомнил, как его десятилетняя сестра играла «Песни без слов» Мендельсона, особенно одну из них, до-минорную. «Никто из слышанных мною впоследствии пианистов, — писал он, — не смог вложить в нее столько внутренней силы и убежденности, сколько эта девочка с толстой косой почти до колен, упрямо кивавшая за роялем головой, как бы поддакивая своей игре».
Тогда же, в детстве, началось увлечение стихами и стала очевидной ее безраздельная преданность поэзии, составленная из двух борющихся желаний — оставаться читателем или стать создателем. Несколько позже, в юности, даже был момент, когда поэзия грозила победить музыку. 18-летняя Юдина записала тогда в своем дневнике: «Нет, единственное, что мне осталось, это стихи. Буду пытаться, буду писать, иначе не могу». Поэзией была пронизана вся жизнь Юдиной. До конца дней сопровождали ее стихи Пушкина и Тютчева, Пастернака, Заболоцкого и Хлебникова, Гёте, Шиллера и Рильке, бывшие для нее неиссякаемым источником вдохновения и утешения.
И так было всегда: чем бы ни занималась Мария Вениаминовна, прикосновение к любому предмету изучения вызывало у нее столь страстную любовь, настолько увлекало ее, что ей казалось — не в этом ли ее призвание? Она проверяла себя, искала себя. Вот и в консерваторские годы, — Юдина поступила на младшее отделение Петербургской консерватории в 1912 году, — не ограничиваясь занятиями в классе специального фортепиано, она училась игре на органе, посещала дирижерский класс, играла в оркестре на ударных инструментах, изучала специальную гармонию, контрапункт, инструментовку и композицию. Особенно увлекало ее дирижерство. И не раз тогда возникало желание посвятить себя дирижированию. «Дирижерство лучезарное! — читаем мы в ее дневнике. — Ты снова предо мною! [...] Предо мной одна цель — Дирижерство! Это будет моим [...] выявлением вовне».
В нелегких поисках своего призвания, которое понимала очень широко — не только как профессию, но как жизненную нравственную миссию, — обращалась Юдина тогда и к изучению философии, истории, истории нравственных течений, истории религии. С подлинной отвагой окунулась она в гущу сложнейших учений и поразительно быстро нашла свою стезю. «Больше всего занимает меня проблема этическая», — записывает она в том же юношеском дневнике. Этическая сторона различных учений, трансформация в сознании человека в разные эпохи нравственных представлений, категории добра и зла, добра и красоты, критерий истины, неразрывность эстетического и этического — вот что искала она в трудах Платона и Сократа, Фихте, Спинозы, Гегеля и Канта, Блаженного Августина, Владимира Соловьева и Павла Флоренского.
В те далекие годы она находилась в том изумительном возрасте, — в котором находитесь и вы, наши юные читатели, — когда душа и ум трепещут в восторге узнавания, в счастье погружения в мировую культуру.
Самое ценное заключалось в том, что открытые в этих трудных поисках нравственные заповеди юная Мария Юдина жаждала воплотить в жизнь и выразить в исполнительском творчестве. Как раз в это время пришло окончательное осознание своего музыкального призвания. «Я верю в свою силу в нем, — пишет она. — В этом смысл моей жизни». Отныне музыка для Юдиной стала самым действенным способом познания мира, средством самовыражения и общения с людьми. Не вызывала сомнения и личная жизненная позиция: «Нужно быть добрым. Нужно любить всех. Нужно согревать людей, не нужно жалеть себя I...] где можешь, твори благо». Подобных записей немало в ее юношеском дневнике. Шла первая мировая война. Россия воевала. Мария Юдина всей душой рвалась на фронт. Она считала, что именно там ее место: «Добро есть прежде всего сострадание, прежде всего нечто, связывающее меня с другими людьми. Как же могу я быть оторванной от той великой мученической жизни, что там, на войне! Я должна идти туда». (Четверть века спустя, во время Великой Отечественной войны, Мария Вениаминовна — уже профессор Московской консерватории, — стремясь принести практическую пользу страждущим на фронте, облегчить их мучения, поступила на курсы медсестер и окончила их.)