Но как будто включая турбину,
Выдирает из почвы самшит
И, со свистом вращая дубину,
Он спасителей бедных крушит.
Баллада о корабельном следствии
В то утро весеннее
Он был наверху.
Такое везение
Лишь раз на веку.
Но словно по наледи —
Вопрос и ответ:
— Убитую знаете?..
— Знал несколько лет.
Работали в отрасли
Когда-то одной…
А волосы — водоросли
Чуть тронуты хной.
А брови — травиночки.
Луч гладит скулу.
В лице ни кровиночки —
И кровь на полу.
— Но я был на палубе,
Все время, с утра.
Бесспорное алиби.
Вот даже сестра…
Беседа не выспренна,
Струится как шелк.
Отчетливей выстрела
Наручников щелк.
В двадцать первом веке
(Ироническая фантастика)
Таблеточку сухого коньяка
Швырнул в стакан с водой. Через минуту
Он пил уже как в прежние века,
Прошедшие сквозь всяческую смуту.
Другой — таблетку просто проглотил,
Запив глотком кавказской минералки.
— Алкаш! — скривился первый.— Нету сил
Смотреть на вас. Манеры ваши жалки!..
Ну, ничего. Сотрите крупный пот,
Когда и эта выполнена квота.
Ведь как другой смеется или пьет —
Во все века шокирует кого-то.
Оратор
Элегантен, тщательнейше выбрит,
Болтунов былых от плоти плоть.
Он, как прежде, на трибуну выпрет
И пошел без устали молоть.
Не прими за чистую монету
Мелкую словесную лузгу.
Ничего в действительности нету
В этом гладковыбритом мозгу.
Получение справки
Жизни сочные тона
Иногда бывают грубы.
— Мне бы справку...—
А она
В это время красит губы.
Растянув в оскале рот,
В центре каменной громады,
Мягко водит взад-вперед
Карандашиком помады.
Смотрит пристально мужик
Как — иль это наважденье? —
Красят губы при чужих,
Получая наслажденье.
Лицо
Как сквозь застывшую поливу —
Лицо на жизненном пиру:
Нерасположенность к порыву,
К отзывчивости и к добру.
Замедленная неумелость
Хотя б задуматься в тиши.
Почти уже окаменелость —
Во всяком случае души.
Лауреат
Тут премия на вас упала, словно манна,
И хоть во всем другом вы вовсе не слепой,
Вы стали утверждать в пылу самообмана,
Что это нынче к вам пришло само собой.
Пришло само собой, и вы небрежно-рады,
Спокойны и горды, что видно по всему…
Но домогаться так настойчиво награды —
Как поздравленья слать себе же самому.
Подлецы
Вот говорят: подлец. Легко ли быть им!
Но мы поражены в конце концов
Той странной откровенностью, что видим
У профессиональных подлецов.
Помрут — кто от инфаркта, кто от рака,—
Отвалятся — кто позже, кто скорей,—
Но как они заботятся, однако,
О скверной репутации своей.
На маневрах
Спросил сержант: — А где ефрейтор?
У бабки около дверей.
Та рот раскрыла: — Где еврей-то?
Да не пойму я, кто еврей…
Про поросенка или просо
Все знала старая насквозь.
Национального вопроса
Касаться лично не пришлось.
Глухомань
Здесь рыбы полно
От ряби по дно
В холодных озерах.
Здесь дело, оно
Со словом — одно
И дремлет во взорах.
Здесь неба холсты
Сквозят с высоты
В заросший овражек.
Здесь бабы просты,
Да больно толсты
От ряшек до ляжек.
Частушки
Эти чистые девчушки
Посреди полей ночных
Пели дерзкие частушки —
Совершенно не про них:
«Мы знакомы аж три дня,
Дорогой товарищ.
Жду, когда же ты меня
На постель завалишь…»
А мальчоночка их лет,
Абсолютный паинька,
Выкамаривал в ответ —
Услыхала б маменька!
«В синяках я где попало,
Вот какое правило.
Медсестричка целовала,
Будто банки ставила…»
Но слова сквозь лунный дым
И поля осенние
Не имели как бы к ним
Вовсе отношения.
Взор
Хмур и зол,—
Пусть плаха! —
Долгий взор
Без страха:
«По ночам
Завою.
Все отдам
За волю…»
То ли волк
В загоне,
То ли вор
В законе.
Тоска
Порой тоска
Накатывает, как изжога,
Издалека
Волною горечи и шока.
Запомнишь ты
Не столь душевное мученье,
Сколь тошноты
Физическое ощущенье.
Невмоготу
Опять тащиться поневоле
Сквозь немоту
Почти телесной этой боли.
Потом пройдет.
Заметишь розочки обоев.
Но липок пот,
И ноет все, как от побоев.
«Лесная поляна…»
Лесная поляна.
Березы в осеннем огне.
Как вспомню про Яна,
Так худо становится мне.
Пропал, словно искра,
В пучине сгустившейся тьмы.
Убрался так быстро,
Что и не опомнились мы.