Таким образом, произведения Казакевича, Маркиша и Бергельсона в целом были скроены по нарождающимся лекалам социалистического реализма, однако рассматривать их всего лишь как «национальные по форме и социалистические по содержанию» – значит пренебрегать их богатством и сложностью. Сводить, вслед за И. Хоувом, советскую литературу на идише сталинского периода только к тому, что писатели-евреи «вынуждены были» творить исключительно по заказу, исторически неправомерно[91]. Говорить о евреях только как об объектах, а не как об активных участниках советской политики, значит допускать неточность. Как отмечает Гительман, даже до создания Биробиджана Евсекция проводила кампании, которые «проложили путь для нового типа еврейства и еврейскости» [Gitelman 1998а: 6]. Чем выставлять евреев пассивными жертвами советской национальной и культурной политики, правильнее воспользоваться грамматической категорией среднего залога, описывающего, как субъект совершает действие над самим собой. Действия, которые герои Маркиша и Бергельсона совершают над собой, напрямую связаны с обрезанием.
Советская пропаганда 1920-х и 1930-х годов активно боролась с православными, еврейскими и мусульманскими религиозными институтами и практиками. Основным оружием антирелигиозных кампаний была печать, а также театральные постановки агитпропа. В статье, опубликованной в «Дер апикойрес» («Безбожник») в 1934 году, использована газетная заметка про колхозника, который подрабатывал резником, кантором и моэлем (делал обрезания). К статье, озаглавленной «А гешефт-фирер – а шой-хет-моэл» («Деловой человек – резник-моэль»), прилагалась карикатура, где были изображены все эти занятия (Рис. 1).
Подпись гласит: «Искусство преображения. 1. Деловой человек Соркин. 2. Он же – резник. 3. Он же – моэль. 4. Он же – кантор» [Leytes 1934]. Огромный крючковатый нос и толстые губы создают нелестный портрет «делового человека». В другой статье, озаглавленной «Кемпфн кегн алтн штейгер» («Борьба против старых традиций») и опубликованной в «Дер апикойрес» в 1935 году, в качестве примера взят судебный процесс 1931 года в Минске против моэля, который искалечил ребенка. В статье говорится, что обрезание по сути своей – языческий ритуал, форма жертвоприношения с целью получения хорошего урожая [Kheytov 1935].
Статьи в «Дер апикойрес», равно как и агитпроп-суды над совершившими обрезание (они состоялись в Харькове и Одессе в 1928 году), свидетельствуют о том, что практика не отмерла. Рядовые евреи, в том числе и члены компартии, продолжали совершать обрезания над своими детьми. Э. Бемпорад пишет: «в 1920-е годы сделать сыну обрезание для советских евреев было нормой, а не исключением» [Bemporad 2006: 157]. То, что брит-мила и прочие религиозные ритуалы все еще проводились, указывает на разрыв между политикой, санкционированной из центра, и повседневной жизнью того времени, особенно в черте оседлости[92]. Далеко не все евреи четко осознавали различия между еврейской и советской жизнью.
Рис. 1. Карикатура А. Лейтеса в журнале «Дер апикойрес» (Безбожник. 1934. № 3. С. 17.)
Еврейские деятели искусств, творившие как на идише, так и на русском, использовали и трансформировали троп обрезания в произведениях, посвященных жизни советских евреев. Согласно еврейской Библии, завет регулирует отношения между членами еврейского коллективного тела, между коллективным телом и Богом, между коллективным телом и местом проживания. В Книге Бытия обрезание служит символом вечного завета между Богом и еврейским народом: «обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета междуМною и вами» (Бытие 17:11). Бог обещает Аврааму, что от него родятся «народы» и цари, и даст Он им навеки во владение землю Ханаанскую. Обрезание – символ взаимных обязательств между Богом и евреями, а среди евреев – знак принадлежности к народу Израиля, в синхроническом и диахроническом плане. Заповедь о брит-миле в Книге Бытия обязывает отцов обрезать своих сыновей, то есть последующее поколение. Обрезание – рана, которая несет в себе обещание благоденствия. В других фрагментах еврейской Библии речь об обрезании идет в метафорическом смысле. Моисей говорит несговорчивому народу Израиля о том, что Бог его любит и требует, чтобы сыны его подтвердили свою преданность Ему: «Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйны» (Второзаконие 10:16). Другие традиционные еврейские тексты, в свою очередь, подчеркивают плотскую и воплощенную сущность завета. Например, вкусив хлеба, и евреи, и еврейки благодарят Бога за «завет, который Ты впечатал в нашу плоть».