— Да нет, Илюшенька, не больше. Просто дольше.
Да, дольше. Мила начинала вместе с ней. Это и была ее по сути самая первая команда: она и Мила. Потом Сашка Морозов. Потом Мишка. Она обросла людьми. Хорошими, преданными делу и ей самой. Но из тех, кто бы мог рассказать про настоящую Домбровскую, до всего, до первых даже детских побед ее девчонок, в более или менее близком круге до триумфа двухгодичной давности оставалась только Мила.
****
Ночь затекала в спальню через задернутые шторы, поила воздух прохладой, а через приоткрытое окно просачивался запах мокрой осенней листвы.
На груди у мужчины спала тонкая до полупрозрачности блондинка, обнаженное бедро, с которого сползло покрывало, он бережно обнимал одной рукой, а другой продолжал что-то набирать на клавиатуре смартфона:
— Рад, я хочу, чтоб эту переписку увидели все. Мы сможем ее выложить в инстаграм?
— Я не против, Илья Сергеевич. Может, тогда они уже отстанут!
Ландау отложил телефон, легонько прикоснулся губами к макушке Вики, натянул одеяло, закрыв ее полностью и выключил настольную лампу.
Они, конечно, не отстанут. Теперь уже никогда. И все же…
Утро вечера мудренее.
Разрушая кровный союз любви, вдобавок не щадит союз доверья…
Уже битый час вокруг льда в “Сапфировом” суетились бригады телевизионщиков, готовя сюжет о “самом неожиданном возвращении сезона”. Ну, а что тут поделаешь? Во-первых, у “Самоцветов Москвы” контракт телевизионщиками, так что каждый божий день из какого-нибудь отделения несутся стоны тренеров и проклятия непосредственного начальства отделений. Во-вторых, история “развода” была такой шумной, что тихо замириться, не оповестив публик, Виктория Робертовна с собственной фигуристкой уже не сможет.
В конечном итоге тренировка не просто была поломана, она летела под откос со скоростью сверхзвукового экспресса. По мнению Вики с ума сошли все ее подопечные сразу, даже те, кому далеко не в первый раз приходилось видеть камеры.
Она честно улыбалась журналисту, который брал интервью, а хотела послать их всех снег в Сибирь убирать и не мешать работать, пока не закончат, благо снега в Сибири много. Говорила о внутреннем надломе Милы (вполне себе правда, если не считать того, что глубина этого надлома пока не была понятна даже ей самой). Потом за бортиком, отпустив наконец тренера работать, журналисты интервьюировали саму Милу. Потом следили с камерами за ней на льду. Еще одна проблема, как бы эти слоны со своими шарманками не поубивали нечастных фигуристов. И, наконец, удалились со льда и от бортика, чтоб наснимать сверху общих планов, а заодно и общение главных героинь в процессе работы.
Как три года назад и за много лет до этого они скользили рука об руку. Этого скольжения по одной дуге, как оказалось, ужасно не хватало. Совместность многих лет вернулась и заполнила дыру в мироздании, продранную Милкиным жестоким молчаливым уходом.
— Итак, что нам положено изображать? Покаяние с одной стороны и смиренное приятие заблудшего дитя с другой? Могу упасть на колени и целовать лед, — склонила голову в сторону Виктории Леонова.
Ее девочка. Девочка-язва, девочка-пожарище, девочка-яд, который мог натворить дел не только на льду, но и за ним. Чемпионка. Человек творивший историю фигурного катания. А стало быть — непростой человек, с особенностями.
— Скорее воссоединение семьи — улыбнулась Домбровская.
— Ну, это-то мы изобразим. Дружный тандем снова вместе, не так ли? — Мила потерла зябко плечи, обхватив себя крест накрест руками.
Перейдя на ход назад, чтобы лучше видеть лицо спортсменки женщина задала первый вопрос, ответ на который ей действительно было важно знать сегодня, без всякой лирики:
— Ты давно закалываешь спину?
— Не очень, — коротко отозвалась Леонова.
— Слушай, это важно. Как ты с этой спиной будешь выезжать многооборотные? — тренер подняла руки, активно жестикулируя и показывая движение, необходимое для выхода из прыжков.
И тут произошло то, что в деталях Вика так и не сможет в итоге осознать. Она вдруг почувствовала, как Мила резко дернула ее за руку, вытянутую в указующем жесте, и, не давая потерять полностью равновесие, крепко обхватила за талию.
Каток закружился в коротком вращении. Между телами не осталось воздуха, дыхание стало одним на двоих в общем выдохе. На одно мгновение реальность потеряла простоту и логику.
Через место, где всего секунду назад была Домбровская на длинной дуге выезжал десятилетний фигурист, надежда будущего десятилетия, по мнению сми, даже не понявший, что произошло, а потому не успевший испугаться.