Как только Алик сказал, что Фредди не собирается подписывать бумаги, в моем сердце загорелся светлячок надежды, сердце как-то радостно затрепетало, стало так сладко, так хорошо. Но совсем скоро я очнулась от этого сна. Что-то за этим всем кроется, только что? Я так и не смогла после разрыва с Брайаном прийти в себя, все-таки что-то к нему испытывала. Я стала собирать яблоки, чтобы хоть немножко оторваться от своих грустных мыслей. Погода была превосходная, но на душе почему-то было по-прежнему плохо. Все эти месяцы я боролась с собой, чтобы забыть все свое прошлое, даже приезд в Аллен-Холл не исцелил, эти мысли гнались за мной, были постоянно со мной. Сердце вновь затрепетало, как у ребенка от предвкушения чуда, я обернулось, и сердце замерло…
Я обернулась, перед ней стоял Фредди. Я смотрела на него, объятая от одного его взгляда огнем. Мое сердце, моя душа, мое тело горели, горели в пламени страсти, любви, нежности. Сердце готово было крикнуть: «Я прощаю тебя. Иди ко мне, моя любовь. Все в прошлом». А гордость шипела и угрожала: «Не унижай себя, он обманет тебя опять, как и всегда». Его взгляд пробежался по мн. Мы стояли на большом расстоянии, смотря друг на друга, пристально изучая друг друга. Какая-то неведомая магия влекла нас друг к другу, что-то тянуло нас, и мы делали маленькие шашки на встречу друг другу. Во мне боролось два начала: любовь и боль.
- Нам надо поговорить, - начал он, мое сердце, просило броситься в его объятья.
- Нам не о чем с тобой говорить, - отрезала гордость.
- Бетти, это важно…
- Хватит ломать передо мной комедию! – кричала гордость, хватит причинять себе боль отказом, требовало сердце.
- Я не ломаю!
- Уходи, - велела гордость ему. Беги – приказали страх и боль, беги пока можешь, спрячься, пока он не причинил тебе еще большой боли.
Я бросилась в сторону полей, он за мной. Я бежала от него, от своей любви. «Н-е-е-е-т!!!» - негодовало сердце, что же ты делаешь, зачем же ты всех их слушаешь? Слушай меня!
- Бетти, стой, прошу тебя! – кричал Фредди, а я убыстряла бег. Я перемахнула через старое полуразрушенное хаха, теряя при этом балетки. Передо мной предстало поле, трава еще не успела обсохнуть от дождя. Влажные травы, и сырая земля заморозили ноги. Надо добежать до реки, но не давний выкидыш, операция не могли позволить сохранять прежний темп. Я спотыкнулась об какую-то корягу и растянулась на земле, чувствуя что, потянула лодыжку, - Бетти, девочка моя.
Фредди.
Я уже прижимал ее к себе, с ней творилось нечто невообразимое, по щекам бежали жгучие слезы то ли от обиды, то ли от боли… Я уже прижимал ее к себе, шепча, что-то ей. Пальцами осушал ее слезы, все сильнее прижимая к себе, и убаюкивая ее, как ребенка. Понемногу Бетти стала сдаваться, но что-то внутри нее продолжало сопротивляться мне. Какая-то часть ее души была против моих объятий, против этого жаркого возбуждающего шепота. Я умело играл на струнах души, как раньше, будя в ней все чувства, все прежние положительные эмоции, пробуждая ее чувствительность.
- Девочка моя, - шептал я, и эти слова обжигали ее как опасное пламя, - Боже, зачем ты так со мной? Я люблю тебя, - как же она хотела опять услышать эти слова. Снова почувствовать себя любимой, что-то ее останавливало, сказать мне ответные слова.
- Пусти меня… нет, нет. Ты опять меня обманешь, ты, ты… Отпусти меня, - она стала вырываться из моих объятий, толкать кулаками в грудь. Она хотела убежать, но боль в ноге не отпускала ее. Крепкие руки прижали ее к себе. Я слизывал ее слезы с лица, мои шелковистые усы приятно покалывали кожу, - Нет, нет, нет, нет…
Она билась как рыба, и медленно сдавала свою крепость. Я приник к ее губам в нежном, трепетном, бережном поцелуе, показывая ей свои чувства. Бетти сама не заметила, как ее руки обвили мою шею. Этот поцелуй длился бесконечно долго. Она дрожала от моих прикосновений, от холодной земли. Я оторвался от ее губ, отстраняясь от нее. Она сидела на траве, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц. Я привстал, Бетти резко схватила мою руку. Ее взгляд говорил о большем, она не хотела, чтобы я уходил, так сильно ее захлестнули чувства, так сильно, что она потеряла свою гордость. Потеряла голову, она любила меня, она не могла ненавидеть. Я снял с себя плащ, кидая его на землю, усаживая ее на него.
- Я не хочу тебя заморозить, - прошептал я.
Она стала расстегивать пуговку за пуговкой белой в полоску рубашки, я отстранил ее руки. Она торопилась, слишком спешила, но я этого не хотел, я не хотел поспешных действий, хотел довести ее до полного безумия, чтобы у нее не было слов, заглушить остатки ее разума.
- Тихо, тихо. Не спеши, - мой гортанный смех распалял ее, так сильно, что ей показалось, что она сгорит от возбуждения.
Мои ладони заскользили по ее телу. Тихо шурша, платье легло на землю. Я стал медленно раздеваться, чтобы она могла наблюдать за мной. Ветер обдувал ее голое тело, внутри нее пульсировало желание. Я опустился рядом с ней, впиваясь в ее губы, распустил ее косу.
- Венера, - я прикусил мочку уха. Бетти отрастила волосы, они стали еще длиннее, еще более манящи. Я намотал на руку ее волосы, путаясь в них. Губы, руки, пальцы – все было, как волшебство, как не разгаданная загадка. По ее телу прошла волна тока, на коже после поцелуев пылал огонь. Она хотела меня, боже, как она хотела, из ее груди вырвался легкий стон. Я видел, как дрожали ее веки, как она таяла.
- Открой глаза, малышка, я хочу, чтобы ты видела, как я буду любить тебя, - я тряхнул ее, веки Бетти приоткрылись. Она видела, как я целовал ее, видела, как доводил ее до полного безумия.
- Боже, я так не могу, - просила она.
- Подожди еще, - я снова приникал к ней, снова и снова доводил ее до безрассудства.
Она лежала прижатая моим тяжелым, ощущая дыхание мое у себя на щеке. Все было, как в самых смелых фантазиях, все было, похоже на сон. Ей не верилось, что это произошло. Бетти гладила мою голову, слушая биение сердца. Ее пальцы интимно скользили по телу, и все снова повторилось. Бетти тихо вскрикнула, когда я оказался в ней, наслаждаясь тем, что именно я обладаю ей, именно я и никто другой. Я содрогнулся: «Это все от того, что почти год никто не наслаждался эти телом, но я научу ее вновь быть собой».
Я лег рядом с ней, прекращая ласки. Над головой было чистое бездонное голубое небо, пролетали косяки птиц. Бетти смотрела на небо, прося у Бога помощи. Теперь ей казалось, что я получил от нее все что хотел, получил ее тело и теперь уйду, по щекам снова побежали опять слезы, стекая по вискам, они падали в ее каштановые волосы.
- Эй, малышка, не плачь, - я склонился над ней, заглядывая в эти глаза цвета тайны, - я с тобой, я рядом. Я знаю, что я не заслуживаю твоего прощения. Я вообще тебя не заслуживаю, я не стою тебя. Но все же я люблю тебя, дорогая. Я понял, это, когда она попыталась лишить меня самого себя. Ты это ты, ты никогда не была ни на кого не похожа. Я люблю тебя. Ты простишь меня?
- Да, видит Бог, я не хотела этого. Если ты еще раз поступишь так со мной, то я покончу с собой. Я клянусь, что сделаю это. Но для начала я убью тебя, или вся твоя жизнь превратится в ад, - Бетти приникла ко мне, - мне холодно…
- Одевайся, пойдем в дом. Там я тебя согрею, - я встал.
- Фредди…
- Да? – я подал ей платье.
- А как же Беатрис?
- Я бросил ее, я не могу быть с маленькой шлюшкой, которая с пятнадцати лет успела переспать с половиной Мюнхена, но ты не такая, - я прильнул к ее губам, - Я люблю тебя, малышка. А ты, ты любишь меня? – вопрос повис в воздухе.
- Пока все сложно, мне надо время, - ответила она, - Прости меня…
Январь 1986.
Бетти.
Перебирать старые вещи, значит вспоминать свое прошлое. Я часто отправляла на чердак свои вещи, чтобы освободить место для новых. Для меня этот ритуал был временем раздумья. Сначала я подумала, что он предложил ремонт в Гарден-Флауверс, но потом поняла, он просил переехать. Я легко вздохнула, вот прошел несчастный прошлый год, и моя жизнь вошла в другую более спокойную реку. Я открыла коробку, там лежало платье, то самое платье с индийскими мотивами и те самые туфли, что были на мне в день грехопадения, когда мы с Фредди предавались любви в его квартире, после попойки в одном из клубов Сохо. Я вынула его, надевая. Я стояла, крутилась у зеркала. Тогда оно весело на мне, как на вешалке, а сейчас округлая фигура в этом платье выглядела просто потрясающе.