- Я сама мать, у меня их трое. Гарри пока не знает, что скоро будет и четвертый, - она положила руку на живот, - но помни, я стала Хомс, и поняла, что у них такая большая семья, которая никого никогда не бросит в беде. Фредди, они Хомс Бульдасары, помни это. Хоть Энтони и Луис прямые наследники, Рэй такой же наследник, как и они. Так же Виктор хотел, помнишь?
- Да, - она притянула мою голову к себе, хоть и была на две головы меньше ростом, - она должна жить…
- На все воля Господа, - прошептала Холли, я поднял голову, - я поеду, Гарри будет волноваться, он же еще не знает, - она увидела печаль на моем лице. Ведь у меня тоже мог быть еще один ребенок, а он мертв.
«Я так люблю тебя», - любил я говорить ей по утрам, Бетти сонно потягивалась в нашей огромной постели, и, смеясь, вставала с постели. Но теперь нет, у нас этого утра, нет, и не будет уже никогда. Мне не хватало ее смеха, ее задора, не хватало, того как она перед праздниками крутилась у зеркала. «Как ты думаешь, как я буду выглядеть в этом», - она прикладывала к себе платья, а я жадно целовал ее в изгиб шеи. «Мне, так лучше без всего», - страстно отвечал я. «Менори, ты – негодяй», - игриво говорила она, и все заканчивалось бурной близостью. Эта чертова жизнь пыталась забрать у меня женщину, которую я всегда любил. Я долго не проживу без нее, она мой воздух, мое дыханье.
Ноябрь 1987.
Фредди.
День рожденье Рэя отмечали в кругу семьи и друзей. Мои родители не знали о болезни, я боялся им говорить, как когда-то Бетти. Нитта подошла ко мне, поглаживая по руке.
- Что тебя тревожит? Бетти!? Но женщины уходят и приходят, - начала она.
- Ты, что хочешь сказать, что она умрет, а я? Ты подумала обо мне, о наших детях, как-никак у нас их четверо, и я не хочу, чтобы сейчас мой сын стал наследником. Я не хочу, чтобы они были сиротами, - вспылил я.
- Ты о чем, говоришь, а ты сам, у них есть ты! – встрял в разговор Боми.
- Да, нет у них меня, я умираю, каждый день приближает меня к смерти, а без нее еще тошнее жить, - Нитта заметила гнев и смущение на лице Боми.
- Что ты говоришь! – почти кричал Боми, - неужели любовь тебя ослепила настолько!
- Нет, у меня ВИЧ, и больше я не намерен ничего объяснять, - я ушел к Дженнифер, и ее дочерям Полли и Лили Роуз мило с ними беседуя, за это время семья Бетти стала еще роднее. Выносили торт Рэя с одиннадцатью свечками.
- Рэй, давай загадывай желание, - он задул свечи, мы переглянулись, похоже, мы оба знали, что это за желание, - Лишь бы помогло.
Когда все разъехались по домам, мы с Рэем, уложив спать девочек, вместе пили чай в Мраморной гостиной. Мы молчали, но все было понятно без слов.
- Ты о чем? – Рэй был моей копией, глаза только были матери, такие же загадочные, и они также все время странно сияли, как у Бетти.
- Так о тебе мне сказала твоя мама, когда-то. Я подарил ей тебя, когда уезжал, - я вздохнул, - у меня со своим отцом никогда не было такой близости, как у нас тобой.
- Почему? – его глаза засияли, как у Бетти.
- Он всегда давил на меня, мне это не нравилось, поэтому я не давлю на тебя, так что выбирай ту жизнь, что ты хочешь сам, - я оглядел комнату, - мои родители против твоей матери, хотя ты это сам знаешь.
- Я хочу быть архитектором, - ответил Рэй.
- Ты еще передумаешь, - я поставил чашку на стол.
- Не думаю, я не только твой сын, но и Хомс, помнишь это?
- Конечно. Упрямство у тебя наследственное, - наступило молчание, - я скучаю по ней, по ее смеху, улыбке. Я так ее люблю, что не мыслю жизнь без нее.
- Все у нас будет хорошо, - прошептал Рэй, - мама сильная, она все сможет, только верь в это. Ведь было время, когда тебя не было с нами, она любила тебя, не смея ненавидеть.
Бетти.
Я проснулась, и поняла, что была в Аллен-Холле. Попыталась привстать. За окном падал медленно снег, так рано для ноября, подумала я. Интересно, какое сегодня число, и какой день недели, и сколько я пробыла без сознания? В вену вкачивали какие-то растворы, и на столе стояли травяные настойки. Я вспомнила, что потеряла ребенка, и то, что отталкивала от себя жизнь. Кажется, за эти дни я прожила все заново, столько ошибок, столько глупых поступков, которые совершила. Тело отказывалось слушать.
Я лежала, прислушиваясь к звукам, в доме было необычайно тихо. В соседней спальне, также было тихо, где же Фредди? Я смотрела на потолок, и невольно слабыми пальцами стискивала покрывало. Я улыбнулась, все же хорошо, что я осталась жить, наверное, зря так отвергала жизнь. Я должна научиться жить без Фредди, а пока есть только один миг, и его надо прожить в полную силу. Фредди открыл дверь моей спальни, медленно подходя к постели. Он увидел милую улыбку, и широко распахнутые глаза, пальцы нервно теребили край покрывала. Сердце у него подпрыгнуло в груди от радости.
- Бетти, - тихо позвал он. Я повернула голову к нему, хотела что-то сказать, но видимо слабость этого не позволяла, - Все хорошо, просто кивни мне, - я кивнула, в моих глазах он увидел вопрос. – Вчера было день рожденье у Рэя, ты месяц была без сознания. Сейчас он и Элен в школе. Все хорошо, отдыхай.
Фредди.
По следующее три дня она крепчала. Я заботился о ней, как о ребенке. Радуясь, что у нее был аппетит, и, утешая ее, когда она плакала, и говорила, что превратилась в скелетину. Она и вправду очень сильно похудела, и стала похожа на ту девочку-подростка со взрослым умом.
- Кому я нужна такая? – рыдая, шептала она.
- Мне нужна, - отвечал я, - ты лучше ешь, если хочешь поправиться.
Я вошел в спальню. Бетти стояла у открытого окна, впуская в комнату холодный воздух. Она была такая хрупкая, такая тоненькая, что мне представлялось, что я переломлю ее, как тростинку, когда обниму ее. Как она вообще смогла встать? Ей не нравилось, что она была беспомощная. Да, как она могла показывать свои слабости, это было противно ее природе. Она никогда не считала себя аморфной натурой, а была сильна всегда духом, и стать слабой означало поставить себя саму под сомнение.
- Простудишься, - протянул я, - ну-ка марш в постель!
- Я устала лежать, - заныла она.
- Бетти, не спорь, - я подхватил ее на руки, мягко укладывая в постель. Она притянула меня к себе.
- Тогда останься со мной, - я, стиснув зубы, лег рядом с ней. Она была такая холодная, что мне захотелось согреть ее. Я обнял ее, прижимаясь всем телом к ней. Она ровно дышала, чувствуя ее дыхание на щеке, меня захватила нежность с новой силой. Я посмотрел в ее трогательные глаза, где прочитал смущение. Она положила ладонь на мою скулу, я сбрил усы, и отрастил щетину. Бетти сморщила носик, - верни усы.
- Хорошо, - прошептал я, целуя кончики ее пальцев. Я любил ее, в душе загорались другие не понятные доселе чувства. Я прижался к ней еще крепче, припадая к ее губам в чувственном поцелуе. Бетти тяжело задышала, словно это был ее первый поцелуй, мои губы нежно заскользили по ее шее, и в ней вспыхнуло чувство голода плоти. Я с испугом отстранился от нее, боясь накативших на меня чувств, - мы не должны…
- Да, - выдохнула она. Она повернулась ко мне спиной. Я встал, избегая искушения, вдел ноги в тапочки.
- Пожалуйста, не вставай.
- Я и Рождество буду встречать в постели, - обижено проговорила она, пряча лицо в подушку, - ты решил запереть меня здесь, но я не хочу. Моя жизнь это моя жизнь.
- Малышка, я переживаю за тебя, не обижайся. Я что-нибудь придумаю, - и вышел из комнаты, а она ощутила такую опустошенность, что живот свело от боли. По щекам побежали слезы, она разрыдалась, опять коря себя за слабость. Она не хотела быть слабой, тем более, чтобы я с ней обращался, как с ребенком. Она не хотела такой заботы, не хотела, чтобы я держал ее под колпаком. Но у меня были свои причины на все, на меня свалилось за последний месяц слишком много. Все-таки она победила.
Зима 1988.
Бетти.