— Что? Я?! Ты хочешь сказать, что я должна взяться за это? Но, папа, я недостаточно взрослая и ответственная…
— Ничего подобного. Ты самая способная и ответственная девушка из всех, кого я знал. Перестань трусить. Это всего-навсего твоя тетя.
— Нет! Она всемирная знаменитость. Одна из величайших певиц в мире. Люди готовы руку отдать на отсечение, лишь бы послушать и увидеть ее.
— Значит, у тебя появился шанс, да к тому же рука будет на месте, — сказал доктор Денби. — Я считал, что раз тебя интересует музыка, то ты должна схватиться за это предложение.
— Ты, правда, думаешь?.. — Внезапно лицо Николы озарила слабая улыбка, и впервые за много недель ее большие серые глаза засветились интересом. — На работе меня ценят. — Внезапно она ощутила прилив сил и любопытство. — Когда она приезжает?
— На следующей неделе.
— Так рано? Брайан говорил… — Никола помедлила, с болью вспомнив, как он восторженно говорил о будущей встрече с Джиной Торелли.
— Дядя пишет, что она приезжает в Англию по делам. — Доктор Денби взял в руки письмо. — Концерты будут чуть позже. Возможно, она останется или отправится в Париж. Если вы друг другу понравитесь, то сможете работать столько, сколько захотите. По крайней мере, стоит попробовать. Она остановится в номере отеля «Портленд». Вот адрес.
Никола внимательно прочитала письмо на двух страницах, написанное мелким, аккуратным дядиным почерком.
— Да, — ответила она, широко улыбаясь, — стоит попробовать. Спасибо, папочка.
До возвращения в Лондон Никола отправила краткое, но сердечное письмо своей знаменитой родственнице, ссылаясь на письмо дяди и предлагая свои услуги в качестве секретаря-компаньонки. Чтобы тетя не подумала, что Никола хочет получить работу лишь из-за родственных связей, она приложила к письму адрес агентства, где работала. Четыре дня спустя зазвонил телефон, и женщина с сильным французским акцентом, представившаяся горничной мадам Торелли, попросила Николу прийти между половиной седьмого и семью часами на следующий вечер и продиктовала адрес. Когда Никола явилась к тете, ее обуревало сильнейшее любопытство. Горничная — возможно, та, что звонила вчера, — проводила ее в прелестную гостиную и с застывшей улыбкой сообщила, что мадам будет через минуту.
Оставшись одна, Никола осмотрелась и обнаружила, что в комнате нет ничего безликого. Глядя на разбросанные повсюду фотографии и личные вещи, можно было подумать, что Джина Торелли жила здесь годами. А Никола, еще не знавшая о способности Торелли передавать всем вещам вокруг свое личное присутствие, была поражена этим, как ей казалось, маленьким чудом. Она как раз рассматривала подписанную фотографию известного дирижера Оскара Уоррендера, когда легкий шелест заставил ее обернуться. В дверях стояла Джина Торелли. Небольшая пауза перед тем, как певица вошла в комнату, придала этому простому действию поистине драматический характер, и в тот миг Никола очутилась в волшебном мире, окружающем каждую примадонну.
— Милое мое дитя. — Певица обняла Николу красивыми и удивительно сильными руками. — Так, значит, ты и есть маленькая племянница Питера?
Даже тогда Никола заметила, что мадам Торелли не назвала ее своей племянницей. Но эту мимолетную мысль мгновенно затмило обаяние стоявшей перед ней женщины. Она не была красавицей в обыденном смысле этого слова, несмотря на прекрасные темные глаза и превосходные зубы, но Никола поняла, что, когда эта женщина входит в комнату, внимание всех присутствующих достается только ей. Из-за своей превосходной осанки и величественного вида она казалась выше, и от нее исходили сила и уверенность, которые Брайан когда-то назвал «стихией». У мадам Торелли была безупречная кожа, ясные глаза и живые, упругие волосы, хотя, возможно, и не своего природного цвета. Двигалась она с грацией и уверенностью спортсменки.
Конечно, Никола не могла всего этого заметить сразу. Но когда впоследствии припоминала их первую встречу, на ум приходили мельчайшие подробности. На друзей и на врагов Джина Торелли производила сильнейшее впечатление. Она усадила Николу на широкий диван и, держа ее за руку, присела рядом, с откровенным интересом разглядывая племянницу.
— Ты совсем не похожа на Питера, — наконец сказала она.
— Я скорее пошла в мать, — призналась Никола.
— Ах да. Очаровательная, но не слишком умная, как говорил Питер. Однако все мы разные, — снисходительно заметила Торелли. — Значит, ты хочешь быть моей секретаршей?
— С удовольствием! — воскликнула Никола и сама удивилась себе. — Если вы считаете, что я подойду.