Выбрать главу

— Слышу, — сердито отвечал Малуэтт. — Покоя нет ни днём, ни ночью.

— Друг мой, это куют наконечники пик! Постояли бы вы часок в ратуше! Сейчас выступал депутат Робеспьер. Послушайте, во дворце заговор! Господин Вето тайно шлёт письма австрийцам и эмигрантам!

— Я никогда в этом не сомневался, — сказал Малуэтт.

— Измена, мой друг, измена! Враг идёт на Париж! Париж взлетит на воздух! Хватит болтать, надо действовать! Что это? Вы слышите?

Со стороны Нового моста слышен был равномерный лязг и грохот колёс.

— Ага! — сказал Оливье. — Это пушкари из секции Генриха Четвёртого! Им приказано не пропускать через мост марсельцев и бретонцев. Измена!

Малуэтт внимательно посмотрел на Оливье. Лицо у перчаточника было возбуждённое, голос хриплый.

— Вы сильно накричались в ратуше, сосед Оливье?

— Я полтора часа кричал «Измена!». Надо покончить с господами Вето!

— И что будет дальше?

— Не знаю! Но так продолжаться не может! Завтра Париж сгорит!

— Он, кажется, сейчас уже горит, — сказал Малуэтт.

По светлому небу над башнями Собора богоматери бежали розовые облака. Ветер шумел над крутыми крышами левого и правого берегов, отовсюду доносился шум. Начали бить часы на церкви.

— Утро, — сказал Малуэтт, — и какое утро!

Звук церковных часов был заглушён колоколами. В секции Французского театра ударили в набат. Несколько минут спустя отозвались другие секции. Город содрогался от звона, похожего на шторм.

— Пойдём, Малуэтт, пойдём на Новый мост! — закричал Оливье.

На Новом мосту, в полусвете раннего утра, вытянули свои короткие хоботы чёрные орудия. Пушкари в треуголках замерли возле пушек. На мосту было шесть орудий. У самого подножия «старого волокиты» стояли ещё два. Ветер рвал дымки от пальников и относил их к реке.

Возле моста росла толпа. На левом берегу колыхались пики. Марсельские добровольцы стояли на набережной с ружьями. Всюду рдели красные колпаки и флаги. Крики разносились над рекой:

— Долой Вето!

— В тюрьму Луи Бурбона!

— Смерть изменникам! Друзья, поверните пушки!

— Смотрите, сосед, — сказал вдруг Оливье, — да это ваша Мари-Бланш!

Девочка стояла в толпе, прижимая к груди бубен, и заворожённым взглядом смотрела на пушки. Оливье окликнул её, но она не услышала его голоса в вихре криков.

— Эх, сосед, — промолвил Оливье, — зря вы не взяли с собой скрипку. Сходите-ка за ней. Бубен уже здесь.

— Нет, нет, — сказал Малуэтт.

Ему внезапно показалось, что Париж взорвался. Подскочили башни Собора богоматери, полетели вверх колонны Монетного двора, взвились шпили церкви Сен-Жермен. За ними устремились крутые крыши Лувра и островерхие башенки Консьержери. Они поднялись в розовое небо и смешались с облаками; за ними последовала река со всеми её мостами, а позади всех скакал по небу на бронзовой лошадке «старый волокита», и хвост его коня превратился в дымный след. Малуэтт зашатался.

— Что с вами, сосед? — спросил Оливье.

Но скрипач его не слышал. Он закрыл лицо руками и устремился в бегство.

В этот момент толпа набежала на мост, как высокая волна прибоя неожиданно накатывается на самые отдалённые углы берега. Пушкари дрогнули. Хоботы пушек медленно повернулись в обратную сторону, и пушки нацелились на королевский дворец Тюильри.

— Да здравствуют пушкари!! Вперёд на правый берег!

Затрещали барабаны. Марсельские добровольцы вступили на мост, за ними повалил лес пик. Впереди несли на руках тоненькую, смуглую девочку с вдохновенным лицом, которая неистово била в бубен. Из толпы ей подали на кончике пики красный колпак, и она надела его на свои размётанные чёрные волосы.

— Карманьола, — восторженно пробормотал поэт Шенье, которого прижали к перилам моста, — это ожившая Карманьола — дева свободы…

* * *

Утром 10 августа король устроил перед дворцом Тюильри смотр войскам. В ответ на возглас «Да здравствует король!» вся площадь дружно ответила: «Да здравствует нация!»

У главных ворот дворца построилась швейцарская гвардия.

Несколько минут прошло в тягостном молчании. Затем из ворот показалась целая процессия: впереди королева Мария-Антуанетта с мальчиком — наследником престола, за ней вереница придворных дам.

— Пропустите Луи Бурбона с австриячкой! — крикнул кто-то на площади. — Они уходят навсегда!

В тишине королевская семья прошла мимо рядов марсельцев и молодцов с пиками.

Как только они покинули площадь, толпа забурлила как котёл.

— Граждане! — крикнул коренастый человек с чёрными волосами до плеч. — Коммуна призывает вас к единству и бдительности! Во дворце засели вооружённые дворяне. Коммуна и народ Парижа очистят это осиное гнездо…