Я задыхался, в бессильном исступлении продолжая колотить пол. Пульс тяжёлыми ударами кузнечного молота отдавался в висках. Преграда не поддавалась.
На полу вагона по ту сторону разлилась огромная алая лужа. Она начала просачиваться сквозь щели, струями падая — или поднимаясь — мимо меня в непроглядную бездну.
— Хватит… — дрожащей рукой я попытался вцепиться в свои волосы, но не смог. Совсем забыл об отсутствии пальцев — трёх, если быть точным. Взгляд на собственную искалеченную ладонь отрезвил мои мысли. — Это неправда. С ребятами всё хорошо. Без вреда для здоровья. Помнишь?
Счастливчик отчаянно заскулил, скребя когтями по днищу вагона. Кажется, будто что-то тянуло его вниз, в пустоту, и он отчаянно пытался удержаться на тверди. Я бросился к нему на помощь слишком поздно. Слишком медленно. И вновь испытал то чувство паники и беспомощности, которое гнало наших предков прочь от ночи к яркому свету костров.
Там, вдалеке над моей головой (или под, я так и не смог определиться где верх, а где низ) разворачивал свои щупальца колоссальных размеров спрут. Его пасть, круглая и бездонная, была наполнена зубами, по плотной спирали уходящими вглубь.
А Счастливчик всё падал и падал, удаляясь, становясь едва различимой точкой на фоне всеобъемлющего чудовища…
Моё сердце пропустило два удара, когда я ощутил внезапную лёгкость, невесомость. Подошвы начали отрываться от земли, знаменуя победу над гравитацией. Ещё немного — и лететь мне следом за петом в бездонную глотку космической твари!
— Нет! — упрямо и с вызовом выкрикнул я, изворачиваясь, силясь вновь обрести сцепление с полом. Хватался ногтями за скользкую поверхность, пачкаясь во всё ещё струящейся из вагона липкой красной жиже, даже дышал через раз.
— Где… выход… Должен быть… — пытался расшевелить немеющие от паники клетки мозга, но даже мантра «без вреда для здоровья» уже слабо помогала.
Организм поддался иллюзии. Поверил. Как легко, оказывается, его обмануть…
— Выход… Дверь… Да, дверь! — я уцепился за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Дверь находится…
От очевидности ответа меня окатило тёплой волной облегчения. Дверь была там, где и должна быть. Я видел её из-за прозрачной преграды пола, за мельтешащими рыбьими телами. Вот только смогу ли я до неё добраться? Не окажется ли днище вагона плоскостью, уходящей в бесконечность?
Я придвинулся к ближайшему краю, с замиранием сердца опустил ладонь на пол. Провёл ею дальше и едва не заорал от восторга, когда рука провалилась за край и нащупала облупившуюся краску наружней обшивки. Вагон всё ещё представлял из себя параллелепипед — и неважно, где я находился относительно него.
Движение к цели казалось невыносимо медленным, заторможенным. Словно в кошмаре, где воздух, ставший тугим и плотным, мешает твоему побегу от маньяка с ножом. Однако внутренний метроном отсчитал всего четыре секунды, когда я достиг нужного края вагона.
Дверь маячила совсем рядом — податься на полметра вверх да руку протянуть, чтобы ухватить за рычажок. Но всё было не так просто. Отчаянно борясь с гравитацией, я цеплялся за малейшие выступы и неровности корпуса, чтобы не соскользнуть в хищно скалящуюся пучину под ногами. Притяжение вагона уже почти не действовало на меня.
Рискуя свалиться, я одним движением подтащил себя ближе к двери, а затем, здоровой рукой попытался открыть её.
Рычажок плавно опустился вниз, и дверь с глухим хлюпом отворилась вовнутрь. Испытывая странную смесь чувств из эйфории и паранойи, я задействовал «рывок», моментально оказываясь в непроглядной толще тумана.
— 21hp
Гравитация поприветствовала меня неласковой встречей с краем сиденья и, как следствие, разбитым носом. Не обращая внимание на кровотечение, я поспешил обратно к двери, доверившись внутреннему чувству направления. И почти сразу же врезался во что-то большое и отчаянно барахтающееся.
— Лерой! — чудом избежав повторного удара по носу возмутился я.
— Джейс? — неверяще прохрипел друг, переставая дёргаться и словно очнувшись. После чего — совершенно ожидаемо — обхватил меня руками за пояс, слепо ткнулся лицом в мой воротник и затих.
— Олеся где? — ворчливо спросил я, не желая признавать даже мысленно, что эти объятия после пережитого стресса действуют вполне благотворно.