— Пригляди-ка ты там, брат, мне корзинку базарную, какая поаккуратнее, приглядистее да покрепче.
Брат было рот разинул, но Илья Трофимович пояснил:
— Для образчика… Тальнику-то на той стороне вон сколько растет. Понял?
Подумал брат, поглядел на крепкие рабочие руки Ильи Трофимовича и усмехнулся:
— Попытать хочешь? Ладно!..
Новое мастерство далось не сразу. Корзиноплетением в селе никто не занимался, и учиться было не у кого. Осмотрев первую корзину, Ардальон остался недоволен:
— Кто же тебе за этакое деньги платить будет?
— За «этакое» не будет, за другую заплатят…
Ардальон недоверчиво крякнул, но третью по счету корзину долго вертел в руках, не то любуясь ею, не то прикидывая, сколько за нее можно взять на базаре, Даже помял — крепка ли?
— Ну что? Тоже скажешь, не годится?
— Эта пойдет… Дошел ты, значит, до дела?
Никогда Ардальон не попрекал Илью Трофимовича куском хлеба, но в тот день, за ужином, инвалид почувствовал хозяйскую ласку.
— Дельно ты, Илюха, задумал!.. Иной в твоем положении на паперти бы стоял, а ты…
— Последний человек, считаю, который на паперть идет… Человек работать должен.
— Вот!.. слово твое на месте!
Братья помолчали.
— Ну, сколько ты таких, — Ардальон кивнул на корзину, — за месяц выгонишь?
— Как понаторею, полтораста, думаю, выгоню.
Ардальон подумал и одобрительно кивнул головой.
На другой день, встав ни свет ни заря, он сделал три конца на лодке, привез целый ворох тальникового прута. Прут был ровный, вырублен со старанием. Из такого прута и мастерить приятно. И вообще приятно работать, когда из дела прок выходит.
Пошли корзины в ход.
Село было глиняное и деревянное. Лемеха на сохах да гвозди — вот и все железо. А скучно без металла… Однажды, когда дома никого не было, Илья Трофимович обшарил всю хату.
Нашел старое ведро с проржавленным дном и задумался… Однако ведро на место поставил и дальше пополз. Шарит глазами по избе и видит: в красном углу иконы висят. Посредине икон — богородица в золоченой ризе.
Тяжело одноногому громоздиться на скамейку, а сумел. Влез и запустил руку за киот в многолетнюю липкую паутину. Снял киот, раскрыл, икону вынул и осмотрел. Венчик вокруг головы, как подкова к конскому копыту, приколочен. Попробовал согнуть зубец венчика и сразу понял: цинк… Закрыл киот и повесил обратно. Посмотрел: у богородицы лицо коричневое, большеглазое и вроде бы с хитрецой. «Ты, мол, никому не рассказывай, что я цинковая, пусть думают, золотая…»
Вечером приехал с поля Ардальон. Илья Трофимович затеял с ним разговор:
— На базар, братень, ехать думаешь?.
— В воскресенье поеду…
— Меня возьми.
— Зачем это тебе понадобилось?
— Да нужно… Инструмент присмотреть хочу.
Ардальон пожил плечами, усмехнулся:
— Новое дело задумал?
Не раз и не два ездил и город Илья Трофимович. Пока брат птицами да корзинами торгует, он иной день раза три проковыляет по железному ряду барахолки: где сломанным замок приторгует, где напильник, где кусачки, где моток скомканной и зазеленевшей медной проволоки. Однажды привез старый, липкий от черной грязи примус. Дня три бился над ним Илья Трофимович, пока в синеве керосиновой копоти не раздался задорный шум починенной машины.
Ардальон с любопытством наблюдал, что будет дальше.
— Ну-тка, хозяюшка, — обращаясь к невестке, проговорил Илья Трофимович, — у тебя там за дверью ведро дырявое валяется, дай-кось его…
Задымил нашатырь под раскаленным паяльником, и через час с делом было покончено. Илья Трофимович постучал по вставленному дну:
— Получай, хозяйка! Крепче нового.
После сидел и на листе ржавого железа суриком малевал: «Слесарная мастерская И. Т. Твердохлебова. Починка и ремонт велосипедов, примусов, горелок, замков, ведер и разных других изделий».
В живописном мастерстве хозяин был слаб — буквы разъезжались вкось и вкривь. Кроме того, упомянув о велосипедах, Илья Трофимович хватил через край: не было в то время в селе ни одного велосипеда, а примусов насчитывалось три — у фельдшера на пункте, у попа да у самого Ильи Трофимовича. И все же дело пошло в ход. Село было большое, в иной день Илья Трофимович не управлялся со ржавыми ведрами, поломанными замками и испорченными горелками.
Шумно, копотно и мусорно в избе, да и Илье Трофимовичу стало несподручно в тесноте работать. Посоветовались братья, и пристроил Ардальон к избе саманную камору об одном окне, с ходом на улицу. Смастерил Илья Трофимович железную печурку и на стенах инструмент развесил. Оглядел свое хозяйство и остался доволен.