— "Лоуренс", — ответил он и завел машину. Веселый мотив свинга заполнил кабину, и он потянулся, чтобы увеличить громкость.
— Странно, что ты так неравнодушен к свингу, — сказали Элли.
Он положил руку на спинку сиденья, готовясь дать задний ход, и посмотрел через плечо. Поток машин, направленный по этой дороге из-за возведения памятника, мчался мимо. Пропуская их, Блю сказал:
— Моя мама любила танцевать. Это был ее любимый танец, и она кружила меня по всему дому.
Улыбка искреннего удивления появилась на лице Элли, и он подумал, что это одна из тех черт, которые нравятся ему в ней больше всего. Она любит жизнь во всех ее проявлениях.
— Ты умеешь танцевать свинг?
— Немного, — признался он. — Но никому не говори, ладно?
Она хмыкнула.
— Клянусь, что буду молчать.
Его большой палец покоился на спинке рядом с ее шеей, где свисал локон, выбившийся из хвостика. Блю погладил ее кожу легко, задумчиво. Ее реакция поразила его. Она опустила глаза, ее подбородок и уши слегка порозовели, а соски под тонкой футболкой едва заметно напряглись. Это воспламенило его.
— А, Элли, черт побери!
Быстрым жестом он нажал на тормоз, обхватил ее за шею и поцеловал так, что она не успела возразить.
Но все-таки попыталась. Он услышал слабый, тихий вскрик и заглушил его поцелуем. Тридцать шесть часов непрестанных мыслей о том, как прикоснуться к ней, ударили ему в голову, обожгли губы, шею и бедра, когда их языки сплелись. За долю секунды они вернулись в тот волшебный мир, что возник при их первом поцелуе, в их собственный мир, который Блю не узнал, но захотел в нем остаться. И Элли не была застенчива. Она открыла рот и целовала его с той же глубокой страстью, которую испытывал он сам. Тяжело дыша, он поднял голову.
— Если ты действительно думаешь, что мы можем выбраться из этого, не разделив постель, то ты не та женщина, за которую я тебя принимаю.
Она закрыла глаза, но это не помогло.
— Не знаю что и ответить.
— Не говори ничего. Может, тебе просто надо довериться мне.
Она улыбнулась мягко, но печально.
— Если я так сделаю, то стану не той, за кого себя принимаю.
— Сдаюсь.
Он отпустил ее. Снова положил руки на руль. Он чувствовал ее всем телом, на губах, и в животе, и по всему позвоночнику. Боже, он и забыл, что это значит — так сильно хотеть кого-то.
— Элли, — начал он и замолчал, — Я не такой, как они говорят.
— Они меня не волнуют, Блю.
— Тогда что?
Она смотрела прямо перед собой. Покачала головой. Потом пожала плечами. Он не стал настаивать.
Роузмэри случайно видела в окно, как Блю поцеловал Элли в кабине своей машины. Как раз посередине жалюзи сверкал солнечный зайчик, и поэтому она наблюдала как бы отдельные эпизоды картины. Разговор, потом это резкое, неожиданное движение и поцелуй — Господи помилуй! — поцелуй, от которого сводит ноги.
За ее спиной Конни тихо проговорила:
— Похоже, они готовы съесть друг друга.
— Что? — подскочила Алиша, выглянула и выругалась. — Я его убью, если он будет плохо с ней обращаться.
Конни протяжно произнесла:
— Ой, я уверена, что он будет очень хорошо с ней обращаться. Ты не услышишь от нее жалоб.
— Конни, не все сводится к сексу, — раздраженно ответила Алиша. — Я говорю о том, что он разобьет ей сердце. Я уже предупреждала его один раз. И ее тоже, раз уж на то пошло.
— Не все сводится к сексу, — согласилась Конни, серьезно поджав рот и продолжая смотреть в окно. — Но к этому сводится все поведение Блю Рейнарда.
Роузмэри встретилась взглядом с Алишей и впервые увидела в ней не молодую и стройную захватчицу, а женщину в своем праве, со своими собственными планами и взглядами на жизнь.
— Он мне нравится, — спокойно сказала Алиша. — Я просто не считаю его таким уж подарком.
— Ты права, — отозвалась Роузмэри и легко прикоснулась к ее руке. — Но что ты можешь сделать, чтобы остановить несущийся поезд? А этот явно сошел с рельс. Нам придется только ожидать крушения, чтобы потом собирать обломки.
Элл и повела Эйприл на короткую прогулку к реке, надеясь встретить миссис Лейсер. Но послеполуденное солнце было еще горячим, угнетающим. Даже вода в реке казалась какой-то густой, и, конечно, никого вокруг не было. Элли позволила собаке немного побегать в траве, а сама стояла, прихлопывая комаров и мошек на потной коже и думая о Бинкле.
Там, в кафе, ей было странно разговаривать с живым, во плоти, человеком, так постаревшим по сравнению со своими школьными фотографиями. В его темных волосах, больших глазах и чересчур полных губах она видела отражение собственных черт Его волосы были подстрижены довольно коротко, и невозможно было понять, вьются ли они, но цвет явно повторял черный цвет ее кудрей.