Ей даже не требовалось видеть лицо Мавра, она чувствовала его напряженность и, до того как он успел заговорить, выпалила свои вопросы:
– Почему вы приехали в Венецию? Откуда вы? Чего здесь добиваетесь? – Голос у нее был хриплым, дрожащим, и Мавр, казалось, чуть-чуть расслабился.
– Первое совершенно не ваше дело. А что касается остального, то вы легко можете угадать и мою национальность, и мою цель. Я уже говорил, что вы скоро это узнаете. – Несмотря на мягкость его тона, слова были твердыми.
– Вы собираетесь причинить мне зло. Я в этом уверена. Ненависти ко мне вы не испытываете, но хотели бы меня презирать, и я не знаю почему. Это вообще не имеет смысла.
– Вы слишком многое понимаете, – натянуто произнес он, потом замолчал, и Сара затаила дыхание.
Наконец он сделал выдох и направился к окну, сбрасывая по дороге рубашку.
– Я вас не понимаю. – Казалось, Мавр говорил это себе. – Я не могу поверить… но должен поверить… Я творю нехорошие дела. Я уже потерял вкус к безрассудству, и мне бы не следовало поступать так, как сейчас.
– Что вы имеете в виду? – прошептала она. Мавр не ответил. Пока он смотрел в окно, Сара молча изучала его тусклый силуэт, подсознательно отметив, что он явно из тех людей, кто привык, чтобы ему подчинялись. Ей следовало бояться его, но она не боялась. Сколько прошло времени? Десять минут? Час? В конце концов он медленно вернулся к софе и на этот раз сел так близко, что их бедра соприкоснулись. Мавр обнял ее, однако вместо поцелуя лишь прижал ее к груди, словно хотел утешить ее… или себя.
– Откуда вы, маленькая заблудшая голубка? – прошептал он. – Как вы попали в этот Богом забытый город?
Вопросы определенно были не к месту и не ко времени. Сара попыталась вырваться, но инстинктивно почувствовала, что сейчас ему очень нужно просто держать ее в объятиях, а раньше это никому еще не приходило в голову. Поэтому осталась на его груди, теплой, шершавой от курчавых волос, слыша под ухом стук его сердца.
– Ночь принадлежит мечтам, не кошмарам. Хватаясь за мечты, мы сами внушаем их себе, помните?
– Разве? Я лгал, когда говорил о погоне за мечтами. Для моих время давно прошло.
Он снова погрузился в молчание, и Сара, не представляя, какие демоны его обуревают, решила не задавать вопросов.
– Скажите, я был груб с вами? – наконец спросил он.
– Нет, – честно ответила Сара.
– Но я был. И должен быть снова. Когда придет время заканчивать, что от меня останется? Что останется от каждого из нас?
Она не знала, что он имеет в виду, но по спине у нее пробежал холодок. Казалось, Мавр и не ждал ответа, поэтому они долго сидели молча, пока он не поцеловал ее и с большой нежностью опять толкнул на софу.
– Пош, – сказал он, выводя Сару из полудремы. Должно быть, его беспокоило то, что темнота стала менее плотной, приближался рассвет. Сара этого не заметила, но, когда она стряхнула приятное оцепенение и повернула голову, чтобы посмотреть на него, то поняла, что уже может различить его лицо. Еще не полностью очнувшись, она молча оделась, связала порванную ленту маски. Едва она ее надела, как в дверном проеме тут же показался слуга. Она бросила последний взгляд на Мавра, который стоял к ней спиной, глядя в уже посеревшее окно.
– До свидания, – хрипло произнесла Сара.
– Прощайте, Сара.
Голос был таким холодным и равнодушным, что сердце у нее сжалось, и она склонила голову, принимая завершение игры.
Слуга проводил ее через анфиладу пустых гулких комнат, тусклый свет его лампы бросал на стены прыгающие тени, а ее каблуки громко стучали в тишине.
Он широко распахнул перед ней громадные черные двери, и она шагнула на улицу. Пока они шли из комнаты Мавра к выходу, снаружи заметно посветлело, вдоль канала на фоне неба уже вырисовывались силуэты крыш. Сара молча села в лодку, слуга так же молча вез ее к апартаментам леди Меррил. Она смотрела, не видя, на скользящие мимо палаццо и лавки, на газовый свет фонарей, тонущий в холодной серости рассвета.
Это была ночь, какую она не могла себе представить. В основном удивительная, отчасти ужасная, а вся настолько приводящая в замешательство, что Сара чувствовала себя так, будто в голове у нее клубятся тяжелые облака.
Когда Сара вышла на кампо Манин и сняла маску, здания уже приобрели оттенки сплава олова с алебастром, а к тому времени, как она добралась до палаццо Боволо, краски вернулись к жизни потоком желтой пастели. С трудом преодолев лестничный пролет, Сара открыла дверь бельэтажа, заперла ее за собой и, как в тумане, двинулась по безмолвному коридору к своей комнате. Там она разделась до сорочки, упала в постель и, засыпая, снова подумала: «Чего еще он может хотеть от меня?»
Глава 7
«Это – невозможно».
Себастьян повторял эти слова как молитву, пока они не утратили весь смысл. Он лежал, растянувшись голым на кровати, следя за восходом солнца и покачивая в руке пустой бокал. Что он пытается сделать? Он хотел справедливости для Аделы, это непреложный факт. Но почему-то все, что могло быть таким простым и казалось таким справедливым, таким правильным, в его исполнении становилось извращенным.
Он хотел ее, Сару. Он знал это с первой секунды, как остановил на ней взгляд, только думал, глупец, что его вожделение сделает предстоящую задачу лишь более приятной. А вместо этого совершенно забыл про Аделу в жаркой темноте ночи, в обладании Сарой и, похоже, здесь и кроется объяснение того, что все происходит не так, как он рассчитывал.
– Сэр? Вы хотели помыться до назначенной встречи.
– Себастьян поднялся. – Благодарю, Джан.
Слуга помог ему накинуть халат, затем открыл дверь в комнату с огромной медной лоханью и чаном горячей воды. Себастьян машинально вымылся, побрился и оделся, устраняя из головы все мысли, все желания, пока не осталось ничего, кроме пустой скорлупы.
Хорошо. Так и должно быть.
– Мистер де Лент ждет, – сказал Джан, протягивая золотистую полумаску.
Себастьян вышел в сверкающее безоблачное утро. Небо было таким голубым, что казалось раскрашенным. Усталость притупила его чувства, поэтому он быстро нырнул под навес гондолы, предоставив Джану вести лодку к казино «Джалло».
У двери Себастьяна встретил один из английских слуг и провел его в комнату, где он вчера оставил Доминику с де Лентом. Тот сразу отозвался на стук, дав разрешение войти.
– А, сеньор Гуэрра, – искренне сказал он и поднял в знак приветствия бокал.
Де Лент был в том же костюме, теперь находившемся в изрядном беспорядке, а его всегда безупречно причесанные волосы стояли на голове дыбом.
– Очень рад, что вы зашли поинтересоваться другом. – Он выудил из кармана и бросил ему пятисовереновую монету.
Себастьян машинально поймал ее и, направляясь к свободному креслу, пытался обуздать гнев, желание ударить этого самодовольного человека, поквитаться с ним. И опять возник тот же вопрос: за Аделу или не только?
Обходя софу, он заметил неподвижно лежащую фигуру. Взъерошенные черные волосы, расслабленное тело, юное, очень юное лицо. На миг в его памяти мелькнул образ другой черноволосой девочки, он снова увидел слезы и кровь, услышал вопли ужаса. Себастьян вдруг испугался, что опять стал причиной трагедии, что на этот раз девушка мертва… Потом, заметив, что грудь у нее поднимается и опускается, сумел наконец вздохнуть и сел напротив де Лента.
– Значит, она была в вашем вкусе, синьор? – небрежно спросил он. – Похоже, вы совершенно утомили ребенка.
– О да, – с удовольствием признался де Лент. – Она так соблазнительна, что полностью изнурила меня. Все, как вы обещали… за исключением того, что она уже не девственница.
– Вы не просили у меня девственницу, и я не утверждал, что она невинна, – с видом оскорбленного достоинства ответил Себастьян.
– Да, но я позволил себе надеяться. Тем не менее она была хороша, чрезвычайно соблазнительна и несомненно больше подходит мне, чем несведущий беспризорный ребенок, который надоел бы после одной ночи. Дело в том, что девочка умеет делать… – Он приятно улыбнулся. – Вы сами когда-нибудь наслаждались ее умением?