Выбрать главу

— Я поняла, — кивнула Веспер.

Вестания отвела глаза, посмотрев в окно. Там всё ещё была бесконечная белая пустота. Белизна. Теперь она понимала, что значит это слово. В ней лежало тело их матери, в ней скрывался их преследователь. Где-то в ней был конец их пути. Каким бы он ни оказался.

— Там где-то есть Океания. — Заговорила Теренея, переловив взгляд сестры. — Прекрасная жемчужная страна вне времени. А в облаках летают киты.

Вестания задумчиво отвернулась к окну, выронив из пальцев давно потухший и сгоревший фильтр «евангелиоса».

— Или «там где-то» нет ничего, — сказала она вслух.

***

Аластор так и остался стоять на коленях посреди белой степи. Сбившейся со следа зверь, потерявший свою добычу. И что дальше? Куда ещё ему идти?

— Я подвёл тебя, Алкиона, — прошептал он в белую простыню снежного поля. Они сбежали. И он больше не сможет их найти.

Поначалу он вообще не хотел уходить отсюда. Пусть здесь, в Белизне, его найдёт янтарный отряд полиции, он даже не будет сопротивляться при задержании. Пусть теперь его убьют. А именно это они сделают, когда узнают, сколько военных он уничтожил за одну эту ночь. Какая теперь разница, если он упустил их?

Теренея, настоящая красавица, у неё волосы светлее, она очень добрая, — услышал он сломанный голос Алкионы в голове. Почему она преследовала его? Почему он мог не думать об Эхо, когда хотел, но Алкиона… она всегда была где-то поблизости.

Вестания, старшая, у неё тёмные волосы, как у их отца. Ей удалось победить его. Каким-то образом удалось сбежать. Боги! Откуда в ней было столько силы и решимости?

Такие непохожие друг на друга… Дочери Алкионы… Что ему теперь с ними делать? Могли ли эти девочки стать тем самым хозяином, о котором говорила Ино? Я никому больше не стану служить, — думал он всё время с тех пор, как покинул «Скиес».

Тебе нужно то же, что любому псу. Тебе нужен хозяин. — Сказала ему Ино. И, кажется, она не ошиблась.

Перед глазами стояло покрытое испаринами лицо Алкионы. Своими растрескавшимися губами она шептала слова любви в последние минуты своей жизни. Брала с него слово, что он найдёт тех, ради кого она так старалась. Поможет её дочерям. Какую ещё помощь мог предложить им Аластор? Он всю свою жизнь занимался тем, что помогал. Помогал обречённым поскорее попасть в царство смерти. Прокладывал для них самую короткую дорогу. Потому что, как говорят, Смерть спит где-то на белых лепестках. А Бешеный Пёс не спит никогда. Он всегда начеку, всегда идёт по следу.

Он прислушался к её голосу у себя в голове. Чего бы теперь она хотела от него? Он провалил задание, но вдруг у него был ещё один шанс?

Аластор закрыл глаза и представил компас, который отдал Теренее. Маленькая безделушка, какая разница, где север, если лето никогда не настанет? Если со всех сторон их всех всё равно окружает лишь бесконечная Белизна?

«Никогда не теряйся», — именно такая надпись была выгравирована на нём. Как сумасшедшая, неугомонная стрелка, упорно показывающая на север, сколько не крути сам прибор. Путеводная звезда, неутомимо восходящая на свою точку в небе каждую ночь. Было что-то непреклонное в этом, что-то судьбоносное. В мире были вещи, которые неустанно стремились к порядку. Только Аластор, почему-то поддавался только внутреннему хаосу. Как истинный демон, он мог нести одну боль. И так было всегда, всю его жизнь. Что же теперь оставалось делать?

Он нашёл в сугробе пистолет, который выбросила Вестания. Сугроб — гроб для проигравших.

Застрелиться? Как он хотел уже давно. Оставить сестёр одних в Белизне. Пусть сами выбираются из неё, ищут свои пути в Элизий. Или в Океанию. Да, они собирались искать Океанию. Глупая детская сказка.

— Чего ты хотела от меня, Алкиона? — спросил он пустоту. Но тишина не отзывалось. И эхо тоже молчало. Его Эхо.

Вдруг вдали, как призрачное видение, появилась собака. Завидев человека, она, изумлённая, побежала к нему навстречу по тонкой веренице следов, которые они проложили вместе с сёстрами. Это был белый самоед, таких часто держали на севере. Собака подошла к нему, виляя закруглённым к спине хвостом и высунув алый язык.

Они же стреляют бешеных собак, не так ли? — Подумал Аластор.

— Алкиона, это и есть твой знак?

И если так, то что она пыталась сказать? Собака подсунула под руку чёрный нос, внимательно обнюхивая карманы мужчины. Увы, у него не было для неё еды.

— Ты ведь не хотела, чтобы я убил их. Нет, ты просила не об этом, — сказал он. — Ты наняла меня, Алкиона. Для того, чтобы я помог им найти то, что они ищут. Чтобы и я сам это нашёл. Я знаю.

Аластор погладил неспокойную суетливую голову.

— Я и раньше это знал. Просто решил по-своему. Решил сделать так, как всегда делал. Ты хочешь, чтобы я…

Собака, удостоверившись, что кроме ласки, она не получит ничего вкусного, развернулась и, потеряв всякий интерес к мужчине, побежала обратно, сливаясь с непогрешимой Белизной.

— Ладно, Алкиона. Я попробую. — Согласился Аластор. — У меня всё равно нет иной дороги.

Самоед замер, отойдя на некоторое расстояние. Развернулся к Аластору, словно ждал его. Мужчина усмехнулся и пошёл вслед за псом по белому холсту.

***

Их спутники решили сделать вид, что заняты своими делами. Анка присоединилась к Фликшу, помогая ему собирать жемчужины. Наверняка смогут сделать из них красивые украшения, когда вернутся обратно в Ууракулис. Кургун просто сел на камень и любовался сказочным видом на небо, в то время, пока Торна осматривала храм с таким любопытством, словно могла прочитать древние надписи, испещрявшие стены. Они позволили Нике и Эльпис выплакаться, оставить свою мечту и немного прийти в себя.

— Мы ведь напишем этот альбом, — усмехнулась Ника, утирая последние слёзы. — О котором ты говорила. «Музыка Океании».

— Ну, вернуться без песен мы теперь не имеем права, — рассмеялась Эльпис. — А то Пигмалиону это точно не понравится. Он был, прямо скажем, не в восторге, отпуская любимую музу на край земли проводить музыкальные сессии.

Они обе рассмеялись. На душе впервые за день появилась удивительная лёгкость. Ника посмотрела в небо, любуясь сказочной картиной, которая разворачивалась в другом мире.

— Мы сейчас под морем, Эли, — сказала она. — Там наверху вода и плавают рыбы. И киты тоже.

— Кто о чём, а ты всё о китах… — Сказала муза. — Запомни, напишешь такую песню потом. Надо набирать… — Тут её лицо исказилось. Она резко замолчала, прижав руку к голове.

— Что случилось? — напряглась Ника.

— Гул. Я слышу его. Как будто громче обычного, — сказала Эльпис.

— Может…

Эльпис поднялась с земли. Задумчиво пошла на недоступный для ушей Ники звук. Она брела, заплетаясь ногами в глубоком снегу вдоль входа в храм, мимо его колонн, достающих до неба, куда-то дальше. Ника встала и последовала за ней. Эльпис вдруг опустилась на колени, подобрала с земли громадную алую раковину и поднесла к уху.

— Быть не может, — эмоция истинного страха родилась на лице девушки. Брови насупились задумчиво, глаза наполнились смятением.

— Что такое? — спросила Ника, подойдя к ней ближе.

Эли протянула подруге ракушку.

— Этот гул. Он шёл отсюда.

Но ведь это невозможно! Как?

Ника подняла раковину и прислонила её к уху. К её изумлению, она услышала вовсе не шорох волн, который обычно носили в себе морские раковины в память о своём прошлом доме. И не запутавшийся в лабиринте изгибов воздух. Ника услышала в раковине музыку. Глубокую, грустную и пронзительную. Где-то в её переливах звучали голоса, но отдельных слов было не разобрать и, скорее всего, они пели не на элла, и даже не на антропе. Из раковины лилась печальная и трагическая песня прямо из соседнего мира. Прислонившись к гладкому боку ракушки, они вдвоём могли услышать истинную музыку Океании.