— Пока заменят, ты на пенсию уйдешь. Хромай в этих. Так ты больше на старика похож. — Что-то в этот раз мне не удавалось стащить голову сверчка с собственной головы, гримеры с клеем постарались на славу. — Эй, папаша Джеппетто, у меня, кажется, голова застряла, не поможешь?
— Без проблем, сын мой.
Детские спектакли похожи на спящий вулкан. Никогда не знаешь, когда рванет. У взрослых была одна беда — гаджеты: звонящие, светящие, вибрирующие. Постоянно отвлекающие труппу и зрителей. По залу прокатывается шепоток: «Тсс! Тихо! Бзз, бзз, бзз. Тише! Выключите!» Хочется крикнуть со сцены: «Да заткнитесь все разом!» С детьми эта беда не приходила одна. Громко музыка — плач, испугались яркого костюма — плач. И как не смешно об этом говорить, но маленьких детей часто водят в туалет во время представления. Все встают, сначала пропуская туда, потом обратно. И по цепочке потянулся весь ряд.
Сегодня отыграли действительно хорошо. Зал был заполнен школьниками младших классов. Администрации школ часто выкупают большую часть зала и приводят ребят.
После обеда я должен был успеть попасть на еще одно мероприятие. Костина страховая фирма отмечала пятнадцатилетний юбилей. Планировались торжественная часть по случаю награждения сотрудников и праздничное развлекательное представление. Фирма несколько раз выступала в качестве спонсора для нашего театра. Поэтому я отрабатывал спонсорскую поддержку.
Выйдя на крыльцо служебного выхода театра, я осмотрелся по сторонам. Что-то изменилось. Ну конечно. Первый снег. С утра подмороженными оставались только лужицы от вчерашнего дождя. Яркое солнце отсвечивало от белоснежного покрова и слепило глаза. Не смотря под ноги, я сделал два шага вниз по ступенькам. Поскользнувшись на припорошенной шелковистыми хлопьями луже, я схватился руками за голые кусты, растущие по обе стороны крыльца, дабы не свалиться на спину. Однако ветки обломились, и я оказался на ступенях и все-таки скатился вниз.
Я лежал и смотрел на безоблачное небо. Засмеяться глупо, потому что больно. Горит левое колено, и содрана в кровь тыльная сторона левой руки. Потрясающе!
— Ой, как вы так? — Девчушка лет четырнадцати подошла и хватилась помогать мне подняться на ноги.
— Ступеньки, зараза, скользкие! — Я оглядел всего себя. Кажется, ничего не порвал. — Спасибо за помощь.
— А у вас кровь!
— Вижу. — Руку пощипывало, но жить можно. — Пройдет.
— Нет, не на руке! — она уставилась на меня.
— А где?
— На бороде.
— Ты прикалываешься? — спросил я. Провел рукой по лицу, на ладони осталась красная полоса. Черт. Как умудрился?
Придется забежать в гримерку, чтобы привести себя в порядок. Масштабы катастрофы я еще не представлял, но, что кровь до сих пор сочится из моего лица, мне однозначно не нравилось.
Проскочил мимо гардероба, стараясь не поднимать ни на кого глаза, авось не заметят. Только гардеробщица, пожилая бабушка шестидесяти семи лет, прикрыла рот рукой, увидев меня:
— Батюшки!!!
— Спокойно! — на ходу успокоил женщину и проскользнул в гримерку.
Левая скула расцарапана, под подбородком длинная полоса. Видимо ветками. Чувствую, праздник пройдет на высшем уровне. Я схватил кое-какие принадлежности. Придется на месте решать, как спрятать ранения. Утрешняя голова сверчка отлично подошла бы.
— Ты чего на звонки не отвечаешь? Где гуляешь, все ищут тебя. — Костя подхватил меня со спины за локоть.
— Прости, я задержался. — Глянул на дисплей телефона, пропущенных звонков пять. — Не слышал, честное слово.
— Что с лицом? Кто тебя так? — брат усмехнулся, слегка задевая мою щеку. — Плохо пел? Возмущенные зрители пустили в ход кулаки?
— Недоразумение, упал на ступеньках. Сильно страшно выглядит?
— Третий сорт не брак! Кому какое дело? Здесь тебя никто не то, что не запомнит, никто и разглядывать не станет. Не тот контингент для высокого искусства. Давай, иди уже. — Он хлопнул меня по плечу, а сам кинулся навстречу незнакомому мужчине.
Белая рубашка, черный смокинг, бабочка. Не слишком успешные попытки замаскировать царапины, круги под глазами от череды детских утренних спектаклей. Последний раз смотрюсь в зеркало. Уставшее, осунувшееся лицо. Готов.
— Ты разве не останешься? — Костя загородил собой дверной проем.
— А разве нужно? Это ваш праздник, не мой, — повязывая шарф вокруг шеи, ответил я.
— Вот те на! Ты брат начальника юротдела, которого сегодня наградили премией и поблагодарили за отличную работу. Макс, неприлично сваливать под шумок. Снимай куртку! — Он потянул за шарф, разматывая его.
— Не хочу, отстань! Кость, прекрати. — Мы были похожи на двух препирающихся подростков. Вдруг сзади раздался мужской голос:
— Кость, ты идешь?
Я обернулся и застыл в позе выскочившего сумасшедшего перед автомобильными фарами. Лучше бы рухнуло небо или земля провалилась в дыру, чем то, что я наблюдал прямо перед собой. Готов был поклясться, лет десять я не видел этого человека, и навсегда считал умершей надежду на встречу с ним. Но сегодня не лучший день и, вообще, не лучшая минута встречи.
— Уже. Влад, познакомься с моим младшим братом Максимом. Помнишь еще такого? — Костя ослабил хватку, отпуская меня на волю. — Хочу уговорить его остаться на фуршет, а он ломается, как девчонка на первом медляке.
— К сожалению, не помню. Ты тоже футболом занимался? — Влад протянул мне руку, я ее пожал холодной и несгибаемой ладонью. Ободранную левую спрятал в карман куртки.
— Какой футбол? Он брякал на рояле всю юность. — Костя толкнул меня по-братски в плечо. В ответ я буркнул: «Это пианино». — Пианино, фортепиано, рояль — один хрен. Все, хватит стоять. Нас ждут за столом. — Брат, пользуясь моей рассеянностью, выхватил из рук ключи от машины и вложил в карман своих брюк.
— Мне тоже не нравятся подобные мероприятия. — Влад мягко улыбнулся. — По крайней мере, не придется скучать одному.
Что за чертов день? Во мне снова проснулся десятилетний мальчишка. Я не мог сказать ни слова. Просто тупо сидел и молчал за столом, проглотив язык. Костин же рот, наоборот, не закрывался ни на минуту, точно бушующий фонтан словесности. Почему природа не наделила меня таким красноречием, хотя бы в жизненно важные случаи? К тому же я не употреблял алкоголь совсем, и оставаться трезвым среди веселеющей компании самое худшее на свете. Я заметил, что Влад, как и я, не притронулся к спиртному. Мне хотелось неотрывно смотреть на него. С тех давних пор он не изменился. Стал только лучше, мужественнее, крепче в плечах. Трехдневная щетина, мягкая открытая улыбка и эти проклятые зеленые глаза. Я с ужасом вспомнил, как они мерещились во сне, пьянили, призывая утонуть в их омуте. Влад даже не помнил меня. Честно признался, что ж, на иное я не надеялся.
Из разговора стало ясно, что страховая компания была спонсором не только нашего театра, но и футбольного клуба, в котором Влад был главным тренером. Или должен был стать, я не разобрал. Ему кто-то позвонил, и он покинул наш столик.
— Ты глухонемой? — Костя перегородил своим лицом вид удаляющейся фигуры. — Макс, ты меня бесишь! Мы словно не братья с тобой, а соседи.
— Я думал, вы с ним не общаетесь больше.
— Он долгое время жил в Питере, играл в одном из клубов, был полузащитником. А сейчас приехал обратно на место тренера в наш клуб.
— Не сложилось? — любопытничал я.
— Не знаю, не спрашивал.
За стол вернулся Влад. Скользнув по нему взглядом, я представил его во время тренировки. Тихо улыбнувшись всплывшей картинке, опустил голову вниз. Дальше фантазия повела меня в душевые кабинки к его мощному, крепкому и обнаженному телу. Тело, его тело и тела других футболистов. Я покосился на Костю, на его фигуру. Почему эта мысль не посещала мою светлую голову раньше? Я не обладал атлетической слаженностью, выпуклые рельефные мускулы не разрывали рукавов рубашек. Но и не худощав, довольно-таки крепок. Утренние пробежки соблюдал почти каждый день, правда, были исключения, но все же. В этом споре я явно проиграл, и самодовольная улыбка сползла с моего лица.