Мы завтракали молча. Я заметил, что он смотрел на меня чересчур подозрительно, будто все знает. Боже, что я наболтал во сне? Мне казалось, или он изредка улыбался, поглядывая в мою сторону? А может, это все-таки не было сном и между нами что-то было? Нет, однозначно, нет. Встряхнув головой, я направил бутерброд ко рту. Вдруг его рука остановила меня, и Влад расхохотался.
— Макс, ты с самого утра странный! Но чтобы надкусывали и откладывали третий бутерброд подряд, я такого не видел!
Действительно, вокруг меня разложились надкусанные куски.
— Здесь нет ничего смешного, просто я задумался, — пробурчал я в ответ. И как-то следующая фраза сама вырвалась. — Ты во сколько вернешься? Я к тому, что я задержусь на репетиции.
— Надеюсь, что сегодня ты избавишься от надоедливого гостя. Найду, где можно задержаться, никого не обременяя.
— Ты никому не мешаешь. — Эту фразу я сказал больше самому себе, чем ему.
— Хорошо, посмотрим.
Ночной снегопад завалил весь город. Спецтехника не успевала расчищать дороги и тротуары. Все дороги превратились в одну сплошную ожидающую очередь. Мы стояли в пробке, продвигаясь вперед муравьиными шажками. По радиоприемнику ведущие радостными голосами сообщали прогноз погоды, от которого становится тошно. Снегопады продлятся как минимум до конца недели, если учесть, что сегодня понедельник. Прогноз завершился оптимистичным напутствием: «Наше радио желает вам отличного настроения в любую погоду». Неужели они сами верят в это?
— Сегодня я первый раз выхожу как тренер. Непривычно немного. — Влад постукивал пальцами по коленке, явно нервничая. — Одно дело играть, другое организовать игру команды.
— Ну да. Сколько человек в команде? Двадцать четыре?
Он кинул в меня недоуменный взгляд, как на свалившегося с луны лунатика, а я искренне не знал, сколько человек в команде. Обычно спортивные каналы я пролистываю, не заостряя на них внимание, но пару раз попадая на футбольные матчи, был уверен, что по зеленой лужайке бегает целое стадо.
— Ты даже во дворе мяч никогда не гонял?
— Нет, я мог упасть и сломать пальцы. — Ответил я. Разве это не очевидно? И чтобы удостоверить его, протянул ладонь. — Видишь?
— Не понимаю, причем тут пальцы на руке, если мяч пинают ногами. Вот, ей-богу, иной раз лучше промолчать, чем ерунду ляпнуть! — Нахмурившись, он отвернулся к окну.
Я обреченно вздохнул. Между нами нет ничего общего, никогда не было и не будет. Даже еле уловимая надежда на обычную мужскую дружбу рассыпалась в одночасье. Я не пойму спортивных правил, и как их понять, если во мне отсутствует дух соперничества, присущий спортивным играм. Мне не доводилось участвовать в музыкальных конкурсах, добиваться первых мест и высоких оценок. Обычно дело обстояло так: меня приводили как экзотический экспонат и говорили: «Вы только послушайте! Он уникален!» И я удивлялся, о какой такой уникальности идет разговор, если я самый обыкновенный мальчик. По-настоящему испугался только в период мутации голоса, что он изменится до неузнаваемости, и я никогда больше не смогу петь. Но, к счастью, все осталось при мне — голос и пальцы, которыми я заставлял фортепиано извлекать волшебные звуки.
Наконец, мы тронулись с места.
— Удачи! — пожелал я. — Если что, приходи вечером, отметим первый рабочий день.
— Спасибо! — ответил Влад и удалился. Видеть ускользающую спину становилось традицией для меня. И вдобавок именно сегодня, когда я чувствовал холод между нами, снег заметал за ним следы.
Окунувшись в театр, я вернулся к своей привычной жизни без Влада, где существуют только покорные служители искусства. Завтра утром играем детский спектакль «Летучий корабль», поэтому сцена готова к встрече с маленьким зрителем. Комната Забавы, болото Водяного, избушка кикимор и сам летучий корабль! Я «Ваня — трубочист», верящий в чистую любовь, добро и чудеса. И в сказке снова победит добро! Как жаль, что в жизни чудес не бывает, когда они так нужны. Вспомнились слова сестры, что обязательно нужно во что-то верить, иначе жить бессмысленно. Надеюсь, она права.
— Ты сегодня сам не свой. — Ко мне подсела Наташа, играющая Забаву.
— Почему?
— Не знаю, отыгрываешь роль и замыкаешься в себе. Погружаешься в свои мысли, не реагируешь на окружающих. У тебя все хорошо?
«Все потрясающе. Я влюблен в мужчину-натурала, с которым во сне хотел заняться сексом. Ах да, Забава, ты разве не знала, что Ваню-трубочиста играет полноценный гей?» Но вместо этого произнес дежурную фразу из разряда на всякий жизненный случай, стараясь держаться дружелюбнее, потому что девушка не виновата в моей полосе неудач.
— Устал немного. Еще чертовы пробки. Как у тебя?
— Без изменений. — Она тяжело вздохнула и с фальшивым интересом отвела глаза в сторону сцены, будто никогда не видела, как работают монтировщики. — Знаешь, чем мы с мужем занимаемся по утрам и вечерам в течение двух лет счастливого брака?
— Ты пробовала ему объяснить, как для тебя это важно. Это не просто развлечение, это наша жизнь. Мы так существуем, отдаем себя зрителю, что порой не остается сил и времени на близких. Это в любой профессии, будь врач, спасающий людей от смерти, или пилот, проводящий все время в рейсах.
— Я устала от постоянных ссор. Он ни разу не пришел на представление, он даже ничего не хочет слушать о том, чем я занимаюсь. Мы такие разные, никаких точек соприкосновения.
Артист и бывший футболист. «Смешной получился бы анекдот», — подумал я про себя.
— И все-таки ты любишь его?
Она горько улыбнулась.
— Как никого и никогда.
— Ну тогда, — шутя, добавил я и отодвинул девушку от себя, — нечего слезы лить и к холостым мужикам приставать!
Наш перерыв закончился, и пришлось приниматься за работу.
Простояв в трехчасовой пробке, без ног я завалился домой только к десяти вечера. Влад не звонил, и, значит, не стоило ждать его появления. По ходу включил музыку фоном, но пришлось ее выключить, потому что позвонил Костя.
— Интересно, как вы там устроились? Не тесно? — подшутил брат.
— Интересно, когда в бане тесно!
Наши с братом диалоги просто блистали красноречием и высоким слогом. Находясь в возрасте от семи до тринадцати, я слышал от брата только его коронную фразу в свой адрес: «Эй, малой, подай! Малой, принеси! Малой, двигайся!» Иногда все сопровождалось братским толчком или подзатыльником. Спустя годы ничего не поменялось.
— У него в пятницу первая игра будет. Мы договорились, что идем смотреть.
— Кто договорился, и кто идет? — спросил я в недоумении, стаскивая джемпер через голову и роняя телефон на пол.
— … Лучше меня, но я не ставил цель стать профессионалом… — продолжал трепаться Костя сам с собой. — Представляешь, это совсем другое поле! После чемпионата России свалиться в межрегиональные гонялки мяча, это как после «AUDI» пересесть на велосипед.
— Не представляю. У меня нет «AUDI». Ой, кто-то в дверь звонит.
Вот так, стоя в одних джинсах, я впустил на порог дома свое мучение. Влад извинился за позднее появление:
— Замотался за день. Мне больше некуда идти в ночь.
— Да все в порядке, правда у меня нечего есть.
— Я заметил еще утром, — поддел он. — Неудивительно, что ты такой худой. Солнечной энергией питаешься? Ты не выдержишь и двадцати минут тренировки, без сил упадешь.
Поверить не могу. Он действительно такого мнения обо мне? Он считал меня слабаком?
— Я бегаю каждое утро! — принялся доказывать я. — И в отличие от твоих игроков, сколько там вас, не употребляю хрень для роста мышечной массы!
— А для чего тебе мышцы? Микрофон держать? — Влад был готов броситься в бой. — Для вас даже стойку микрофонную придумали, чтобы не перенапряглись.
Эта перепалка меня не взбесила, наоборот, завела. Мысленно представил его сильное влекущее тело под своим, подавляя своей воле. Желание пронзило сокрушающей силой. Особенно подогревал его блуждающий по моему торсу взгляд золотисто-оливковых глаз, которые от игры света или от чего-то другого становились темнее.