Сестра соскочила и вглядывалась в темноту, ища часы, чтобы узнать который час.
— Что случилось?
— В общем, я это, хотел сказать тебе, что я… Не знаю, как правильно. Ты наверняка меня не поймешь, это моя странная жизнь, но ты должна знать, вообще, самый дорогой мне человек должен знать…
— Что ты гей?
Я смотрел на нее, как идиот. Все слова разом вылетели из головы. Я просто сидел и смотрел на нее. Сестра произнесла эти слова так, словно они ничего не значили, и все мои терзания, вся та боль, которая мучила и душила последнее время, была лишь плодом наболевшего рассудка. Я тщательно готовился к этому разговору, подбирая слова таким образом, чтобы донести их как можно проще и понятнее. Но ее реакция выбила из-под моих ног землю.
— Что ты сейчас сказала? Откуда ты знаешь? Я не понимаю!
— Макс, я люблю тебя! И мне неважно, кого будешь любить ты, главное, чтобы тебя любили искренне, честно и взаимно. А кто именно это будет, ты не должен спрашивать никого из нас. Ты просто должен быть счастлив и все.
Она поцеловала меня и притянула к себе. Только через пару секунд я ощутил на своих щеках горячие слезы. Я их так долго скрывал, что теперь они принесли долгожданное облегчение…
Часть 2. КСЕНИЯ
Пронзительно зазвучали звуки испанской гитары — «Alejate». Мягкий, бархатный голос баритона Джоша Гробана. Я прикрыла глаза, подставив лицо солнцу, бьющее в окно автобуса. Приятное тепло, расплывающееся по низу живота, и трепет в груди. Мелодия наращивает темп, низковатый голос становится сильнее и настойчивее. Бархатный баритон обволакивает, заворачивает в свои нежные объятия. Я впитывала кожей каждый звук, растворялась, и разум улетал куда-то далеко. Нечем стало дышать, не хватало воздуха, трепет в груди рвал ее на части, выжигая все человеческое.
Так бывает со мной всегда. Отключаюсь и сливаюсь с мелодией, что могу запросто начать петь или танцевать посреди улицы или в автобусе, как бы поступила прямо сейчас, но успев вспомнить о нормах приличия. Я чуть замешкалась с наушниками: оставить их в ушах или, свернув бантиком, убрать в сумку? И все-таки с недовольством отправила наушники в боковой кармашек сумки, я тысячу раз давала себе обещание не ходить по городу в них. Но сидеть в автобусе без наушников и без любимой музыки — испытание еще то. Хоть и случайно, но вслушаешься в чью-нибудь болтовню, ужаснешься, узнаешь все аптечные махинации по продажам валокордина, в конце автобуса, как всегда, по-дикому вопит кондукторша, потому что кто-то не хочет платить, кто-то сел не в тот автобус и с вылупленными глазами возмущается, почему не остановили на остановке.
С большой радостью я вышла из автобуса и побрела по тротуару, привыкшему за год к моей быстрой походке. Сзади по дорожке для пешеходов меня обогнали велосипедисты, от неожиданности и испуга я уронила на пыльную дорогу сумку. Не спешиваясь с велосипедов, парни вихрем промчались по пешеходному переходу, успевая проскочить на последних секундах зеленого света светофора. А какой-то дурак на большой черной машине не успел на зеленый и с оглушающим ревом мотора чуть не проехался по ногам старенькой бабули, которая пустилась через проезжую часть, словно ей тринадцать. Уже с шести утра город ворчит, огрызается и ругается, как старый прапорщик, — это означает одно: выходные закончились, и началась новая рабочая неделя. Я насторожилась и стала вертеть головой во все стороны, мало ли козырек от старинного дома на голову упадет или в открытый канализационный люк провалюсь. Хорошо, что наушники покоятся в сумке.
Семиэтажное серое здание прокуратуры уже было открыто для всех желающих пожаловаться, парадная дверь раскрыта и подперта обломком кирпича. В холле в очереди на прием к дежурному прокурору собралась приличная толпа из одних пожилых людей и одного мужчины средних лет с двумя плотно набитыми разноцветными папками. Я прошла мимо толпившихся и сделала вид, что меня совсем не смутили осуждающие взгляды старого поколения относительно моего внешнего вида: короткое летнее платье и босоножки на высоком каблуке.
— О, Ксюня-Ксюня! Я тебя жду!
Надя, секретарь прокурора, веселая и все время хихикающая девушка. Она помахала мне свободной рукой, пока второй тормошила кулер с водой, видимо опять не пропускавшего воду.
— Люди точно спятили! С самого утра чем-то недовольны, толкаются, меня чуть велосипедисты не сбили. Откуда только взялась дурная привычка по утрам на велосипедах кататься?
— У нас тоже не тихо. Вон Иван Николаевич не успел зайти, так трясет с меня надзорки, а они у него в сейфе лежат. Сам забыл куда упрятал, а Надя ищи! Кстати, зайди сразу к нему, не то сам сюда придет.
Его кабинет находился последним по коридору. Мужчина сидел за столом, читая уголовное дело. Иван Николаевич Удальцов высокого роста, темноволосый, с хорошей подтянутой фигурой для своего возраста. Ему было тридцать, и он женат. Постоянно покручивал свое блестящее обручальное кольцо, иногда вовсе снимал и перемещал на другой палец, а еще он любил рисовать каракули в деловом ежедневнике, поэтому вместо важных записей из раскрытой книжки выглядывали странноватые зарисовки. Детей у него не было.
Я заглянула в кабинет. Удальцов на минуту оторвался от чтения и кивком головы указал на свободный стул. Я уселась, скрестив руки и стараясь откровенно не пялиться на начальника. Даже про себя запела песню, лишь бы отвлечься. Иван Николаевич с усердием вчитывался в материалы дела, хмуря брови и морща лоб. Какое серьезное, сосредоточенное лицо! Но таким он бывал крайне редко, по большей части болтаясь в соседнем кабинете с кружкой черного растворимого кофе. Я готова была поспорить, что он уже давно перестал читать по-настоящему и тянул минуты. Несмотря на мужские странности, он казался мне милым, зачастую напоминая одного актера в молодости.
— Как выходные? — Я пришла в себя не сразу. Он обезоруживающе улыбался.
— Спасибо, хорошо. Все как обычно. Как у вас? — Идиотский вопрос. «Как у Вас?» Рядом с ним я терялась и не могла спокойно говорить. Казалось, что развивался некий паралич одновременно с каким-нибудь психическим отклонением, потому что я выглядела именно так.
Удальцова я не любила той любовью, о которой пишут в женских книжках и о которой мечтают. Не смотрела на него с придыханием и замиранием сердца. Обыкновенное романтическое любопытство к противоположному полу. Мужчина обладал своеобразной энергией, она сквозила в каждом его слове, движении, но трудно было понять, на что она направлена. Некоторые поступки не поддавались объяснению: то ли он поступил с добром, то ли постарался унизить? Рядом с ним я не принадлежала себе, смущаясь и побаиваясь сказать лишнего.
— Не поверю, что у такой девушки как ты, выходные проходят скучно и уныло! Наверняка встречи, гуляния, расставания, а? — Он снова улыбнулся хищной улыбкой.
— Да отличные выходные! Помогала брату с переездом.
— Брату? То есть так современные девушки проводят свое свободное время? — Я ничего не ответила, лишь слегка улыбнулась, про себя добавив, что некоторые современные девушки еще занимаются бесплатными работами и находятся в режиме ожидания приглашения на работу. Хотя в моем случае, наверное, даже старость объявится на пороге жизни гораздо быстрее. — Я часто слышу в твоих разговорах с Надей о брате, думал он младше тебя.
— Нет, я младшая в семье.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Удальцов лениво потянулся к трубке. Вот еще одна странная особенность — говорить с кем-то по телефону и не спускать с меня хитроватого взгляда, что я несколько раз ловила себя на мысли: а может, на том конце уже давно сбросили звонок, и он треплется в пустую трубку?