Отечественная война 1812 года, битва на Бородинском поле вызвали отклики Жуковского, Пушкина… Лермонтов создал свое бессмертное “Бородино”. Позже появилась гениальная эпопея Льва Толстого “Война и мир”. Чайковский написал увертюру “1812 год”. И, наконец, Сергей Прокофьев создал оперу “Война и мир”.
О борьбе князя Игоря Святославича остался величественный памятник древней нашей словесности — “Слово о полку Игореве”. А химик Бородин создал на эту тему свое гениальное творение — оперу “Князь Игорь”.
Значит, сначала подвиг, а потом искусство.
Но разве в грозные дни Великой Отечественной войны с германским фашизмом не вдохновляли нас на подвиги образы наших великих предков? Разве не с новой патриотической силой зазвучали для нас в эту пору бессмертные страницы толстовской эпопеи? Когда танковая лавина Гудериана рвалась к Москве, фронтовые газеты перепечатывали лермонтовское “Бородино”. И рассказ старого воина, переданный отличными, алмазной крепости стихами *, звучал в те дни как призыв к подвигу.
# * Оратория Ю. Шапорина “Сказание о битве за русскую землю” (слова К. Симонова, А. Суркова, Ю. Фейнберга).
Искусство — могучая сила, вдохновляющая на героические подвиги.
Недаром же Маяковский в первые годы Советской власти писал с присущим ему гиперболизмом:
Все совдепы
не сдвинут
армий,
если марш
не дадут
музыканты.
Мы и сегодня хорошо помним призывные, энергические песни и марши первых лет нашей революций. Мелодии этих песен живы и находят отзвук в наших сердцах. В этих песнях запечатлелась романтика революционного переустройства мира. А романтика — родная сестра подвига.
* * *
Имена людей, штурмующих в нашу эпоху неведомое, войдут в историю. Подвиг Юрия Гагарина, совершившего первый рывок к звездам, будет воспет искусством. Имена Германа Титова, Андрияна Николаева, Павла Поповича будут навсегда утверждены искусством для грядущих поколений. Свершения точных наук — это тоже великий подвит. Вдохновение творцов наших звездных кораблей, вдохновение физиков, проникающих в глубины вещества, в неведомый мир элементарных частиц, их поиски, драмы, разочарования и открытия — все это богатейший материал для создания монументальных полотен, музыкальных произведений, исполненных поистине бетховенской силы.
Потомки будут с благодарностью за дерзание вспоминать имена наших соотечественников, которые первыми начинали прокладывать дорогу великим научным открытиям космического века.
Кибальчич!.. Какая неудержимая сила, какая любовь к грядущим поколениям была у этого человека! Сознавая, что через несколько дней он будет повешен, Кибальчич нашел в себе мужество продолжать расчеты летательного аппарата. Это был подвиг, в котором слились мужество революционера и страсть конструктора.
А Циолковский — этот удивительный поэт космических путешествий, автор не только всемирно известных научных работ, но и повестей! Энтузиазм Циолковского, его жизнь, которая вся была подвигом,— разве это не прекрасный пример для нашего поколения, разве это не пример для наших потомков?
Искусство пока что остается в долгу перед такими гигантами, творцами поэтической мечты, которая на наших глазах становится явью.
Некоторое время тому назад у нас велись разговоры о “новом стиле” эпохи. Говорили о “новом видении” в искусстве, которое якобы определяется в основе своей “революцией идей” в современной физике. “Лирики” спорили с “физиками”.
Понятно, что споры были вызваны интересом к великим успехам точных наук. Но я не понимал, в чем смысл спора. Разве можно определить резкую грань между творческой фантазией поэта и вдохновением ученого? Еще Пушкин говорил, что вдохновение необходимо так же в геометрии, как и в поэзии.
Творческая мысль Достоевского более восьмидесяти лет назад подсказала писателю слово “спутник”. Сегодня это слово знакомо людям всей Земли, оно одинаково произносится на разных наречиях мира.
Если некоторые ученые до сих пор спорят о том, кто открыл Америку, то русское слово “спутник” в языках всех народов закрепило наш приоритет в открытии космической эры человечества.
Великий физик Альберт Эйнштейн говорил, что Достоевский по-своему повлиял на его открытия.
Алексей Толстой еще три десятилетия тому назад создал свою поэтическую и фантастическую “Аэлиту”. Это, может быть, наиболее убедительный пример, когда мечта писателя-реалиста обогнала ход событий, предсказала грядущие полеты людей на другие планеты солнечной системы.
Значит, искусство не только способно воспеть подвиг. Оно может предсказать грядущее, вдохновлять на новые подвиги, в известном смысле даже подсказывает пути к этим подвигам.
Я вспоминаю, как грустный и задумчивый, влюбленный в жизнь, доверчивый к людям, Александр Довженко мечтал о познании вселенной. Он зримо пытался представить великие открытия в глубинах космоса.
Александр Довженко умер на самой заре космической эры, он не дожил до гагаринского полета в космос. Но он мечтал об этом полете. Он как художник внутренне подготавливал себя к тому, чтобы отразить в искусстве подвиги первых космонавтов.
Александр Довженко всегда в своих творческих свершениях, в своих тревогах и раздумьях о судьбах искусства твердо стоял на почве реальной действительности. Он умел видеть суровую правду жизни, но при этом имел в себе силы оставаться мечтателем. “Надо уметь и в луже видеть отражение звезд”,— говорил знаменитый кинематографист. Движение народа к вершинам будущего никогда не представлялось Довженко гладкой и легкой дорогой. Это подтверждается его поэмами, его сценариями, из которых, к сожалению, многие не поставлены.
Мечтавший о звездах Довженко сожалел, что люди, любуясь красавицей Десной, подчас не ощущают романтической прелести природы, оказываются глухими к сказке и преданию. Все эти русалочки, водяные и бес, на котором Вакула совершил свой стремительный полет из Диканьки в царский дворец, — все это кажется им уделом отошедшей в прошлое гоголевской фантазии.
А человеку шестидесятых годов нашего века и фантазия и фантастика просто необходимы. И математика и поэзия без мечты и смелой фантазии мертвы. Ныне и подвиг математика и вдохновение художника сходятся где-то в одной точке. Их “сопрягает” мечта о будущем, их роднит творческая интуиция, — без этого невозможно рассчитать трассу космического корабля, невозможно постичь величие вселенной.
Достижения нашей науки будят гордость, они порождают уверенность в том, что гармония и спокойствие восторжествуют на земле, избавленной от трагических нелепостей.
Поставить достижения науки и техники на службу человеку — только на благо и счастье человеку! — вот величайший подвиг, к которому призваны сегодня люди науки и творцы новой техники.
И к тому же подвигу призывает наше искусство. Судьбы научных открытий сегодня прямо, непосредственно связаны с судьбами всего человечества.
Уже прозвучал первый космический дуэт в исполнении Андрияна Николаева и Павла Поповича. Песня вышла за пределы Земли, искусство постучалось во вселенские просторы. Но много ли создано таких произведений, которые достойно отражают время великих подвигов? Подвиги множатся, следуют один за другим, как по цепной реакции. К сожалению, произведения, прославляющие подвиги, не множатся с такой быстротой...
Конечно, дело не только в количестве, но главным образом в качестве этих произведений. А мы вынуждены признать, что в нашей музыке, например, не появилось таких ярких произведений, которые бы достойно прославили вселенские подвиги наших людей.
В наш век абсолютной радиофикации квартир, площадей, поездов, самолетов, пароходов — хотите вы или не хотите, вас постоянно в пути, на отдыхе, на улице настигает и сопровождает радиозвучание. И как досадно, когда по радио довольно часто звучит мелодия очередной примитивной песенки, то ли скороспело сочиненной на злобу дня, то ли так просто сложенной кем-то на досуге. И эту песенку не только предлагают послушать, ее еще разучивают. Сначала дикторы читают текст, потом проигрывают мелодию, затем поет солист и, наконец, хор. И это делается до тех пор, пока и диктор, и исполнители, и редактор передачи убедятся, что новый мотивчик “продвинут” в массы. А ведь наша Родина многонациональна и прежде всего именно в песне чувствуется национальность.