Незадолго до ухода из жизни он был просветленным в своих исканиях и в день своего юбилея на сцене Большого театра сказал: “Я свои паруса не сворачиваю!..” Его не волновала проблема, что “не долог срок на земле певцу”, волновало другое: как использовать лучше отпущенное человеку время, как осуществить намеченные творческие планы, как шире поделиться знаниями и опытом.
“Полна, полна чудес могучая природа...” — эта фраза не раз звучала в устах Леонида Витальевича... И в наши дни Собинов жив. И жив не только потому, что искусство преемственно.
Искренний, поэтический пафос Собинова убеждал, убеждает и будет убеждать. Внешнее, броское, подчас и талантливое, значительно быстрее меркнет, если не совсем исчезает из памяти. А вот то, что высоко звучало — большая мысль в этом звучании, — остается навсегда в памяти, в сердце, в сознании людей...
По существу, Собинов и сегодня является как бы водоразделом в разговоре о том, какой должна быть опера в наши дни, какими путями должна развиваться... Опасность “видимости” в опере весьма очевидна, тогда как опера — это прежде всего пение, музыка…
Леонид Витальевич писал стихи... Одно из стихотворений, “Цветы на снегу”, сын Собинова Борис положил на музыку.
Те, кто знал Леонида Витальевича Собинова с благодарностью произносят: “Спасибо, что ты жил и творил среди нас!” А молодое поколение певцов с благоговением слушает чарующую музыку его голоса в уникальных записях, бережно сохраняемых для потомков...
* * *
В этом всегда приветливом человеке была большая радость жизни. Возвышенная патетика неизменно сопутствовала ему даже в дни немногочисленных, но неизбежных неудач. В его творчестве преобладал оптимизм.
Радость творчества Собинова с необыкновенной силой воплотилась в огромном его репертуаре — в опере, в камерных концертах, в которых он так же, как и в опере, оставил глубокий след.
В раннем периоде своей артистической карьеры Леонид Витальевич неоднократно бывал за границей, встречая и слушая больших музыкантов, дирижеров, певцов. И несмотря на это окружение он полностью сохранил свойственную только ему одному интерпретацию. Леонид Витальевич сохранил свою индивидуальность, утвердив свой неповторимый “собиновский” облик творчества.
Значение Леонида Витальевича в искусстве огромно. Его исключительный талант вызывал восхищение советского народа. Советское правительство, высоко ценя Собинова, присвоило ему — одному из первых — звание народного артиста.
Вспоминаю наши новогодние визиты к Леониду Витальевичу в “теноровом ключе”; все тенора приходили на квартиру Леонида Витальевича с новогодним поздравлением; молодежь поздравляет, благодарит за то, что он и подобные ему сохранили вокальное мастерство, борясь за него и оберегая от “загибов” в искусстве. Проходили эти встречи приятно, радостно, напоминая украинские “колядки”.
Вспоминается такой случай: на спектакле оперы “Дубровский”, надевая костюм, я заметил на нем надпись “г. Собинов” — ответственность, взволнованность, радость и печаль испытал я... В костюме этом выступал Леонид Витальевич.
Внимание Леонида Витальевича к молодым артистам, молодым певцам было огромным. Молодежь в свою очередь также окружала его теплотой и любовью.
Юбилей тридцатипятилетней деятельности Леонида Витальевича (весной 1933 года) был праздником советского искусства, радостным праздником для народа, для слушателей, для которых жил и творил Леонид Витальевич, праздником для всего нашего театрального коллектива. Большой театр представлял феерическое зрелище. Живые цветы украшали всю громадную сцену. Представители всех театров, всех видов и жанров искусства пришли приветствовать Леонида Витальевича. Торжественность. Награждение правительством юбиляра. Поздравления. Делегации заводов. Делегация Красной Армии, встреченная восторженными приветствиями. Театрализованное приветствие: балет... мило пел. Артисты миманса исполняли в образах все партии, спетые Леонидом Витальевичем. Все тенора выстроились в ряд. Запевая в соло, пели в унисон “Страстью и негою сердце трепещет”.
14 октября 1934 года умер этот замечательный певец.
Умер Собинов!
Смерть застигла его на пути из Италии на родину. Леонид Витальевич умер в Риге от разрыва сердца. Я был в числе делегации, прибывшей на станцию Бигосово для встречи тела Леонида Витальевича. При переносе тела из заграничного вагона мы увидели наш вагон, любовно украшенный живыми цветами. Это сделала молодежь, живущая на станции Бигосово. Здесь же, на станции, все участники встречи — и артисты, и пограничники — тепло и прочувствованно говорили о замечательном артисте. Отмечали его большую любовь к родине, к русскому искусству. С первых же шагов следования поезда по советской земле ощущалась огромная любовь к Леониду Витальевичу. И ночью и днем поезд встречали делегации артистов и трудящихся. Делегация артистов Смоленского драматического театра пришла на рассвете с цветами и оркестром... Эти встречи были свидетельством народной любви к Собинову, выдающемуся русскому певцу.
Свой оптимизм, свою глубокую веру в жизнь, с которыми не расставался Леонид Витальевич до последних своих минут, он отразил в написанных им в 1930 году стихах:
“...Но честен был мой старый стяг,
Людей я радовал улыбкой,
И про меня расскажет всяк,
Что пел я сладостною скрипкой”.
Воистину это так! Радостным и одухотворенным остался для нас Леонид Витальевич.
1939, 1952, 1972
Соломон Хромченко
Радость испытываешь оттого, что есть такие вокалисты, мастера, каким является Соломон Маркович Хромченко. Родился он в Киеве, на Подоле. Прошел трудный путь, трудную школу жизни.
Окончил Московскую консерваторию по классу вокала у замечательного педагога, профессора Ксении Николаевны Дорлиак, которая сама прошла путь певицы.
Сложное дело — педагогика по вокалу. Так было ранее, так это и в наши дни. Действительно, результат ее не имеет материализованного воплощения, поэтому предмет можно толковать любыми словесами. А существо ее как будто бы и простое — найти ключ к каждому. Тут и поиски диапазона, и окраски звука, и т. д. Оттого урок по вокалу очень труден. Если хотите, думаю, что легче спеть спектакль, чем провести одно занятие с поющими учащимися. Именно поэтому во всем мире педагоги по вокалу разные, не исключаются средние, даже самые “темные”, случайные люди, не определившиеся в профессиональном плане.
Надо знать главное — научить петь по книгам, по рассказам невозможно, надо п о к а з ы в а т ь. Воспитание силы воли — цель и задача педагога. Это принесет огромную пользу начинающим петь. Надо п е т ь, а не кричать в единоборстве с оркестром и полнозвучным хором.
И вот Соломон Хромченко, следуя своей профессии, поет. Ученик сам определяет свою позицию, свое звучание. Все эксперименты (например, с ложечкой, которой придерживают язык) могут быть необходимыми только на первых порах. Явилось ли к Хромченко его звуковедение под действием какой-то непостигаемой силы или его настроила и убедила Ксения Николаевна Дорлиак, но Соломон Маркович обладает собранным звуком, который прорезает перенасыщенное звучание оркестра в любом случае. Как не вспомнить при этом Антонину Васильевну Нежданову в конце первого акта “Лоэнгрина”, когда в оркестре и на сцене почти 300 человек, а ее голос в верхней тесситуре звучал над всеми, да как звучал!
С. М. Хромченко пел в Большом театре весь репертуар, и не только лирического тенора.
Какой он человек, товарищ! Приятный, отзывчивый и деликатный. Вел всегда большую общественную работу, никогда не жалуясь на то, что она мешает ему трудиться.
Если мы говорим сегодня о певце Хромченко, то еще и потому, что проблема вокального искусства не вошла в берега постоянства. Наоборот, пение и учение пению уже 500 лет занимают умы тех, кто хочет создать свою систему и сделать ее обязательной. Это было бы ужасно. Сад благоуханно приятен и радостен, когда он разноцветия полон.